Будущее уже было - страница 29

– Давать второй шанс жизни, лечить и исправлять человеческие тела в окружения икон, как же это символично и монументально. Никакая душа не пожелает расставаться с телом, когда на тебя сверху смотрит столько святых, – закрыв глаза, пытается представить Тарас.

– Не богохульствуй, а на дорогу смотри, – усмехается товарищ.

Проехав окольными путями через переулки, машина останавливается у гостиницы. У входа стоит компания с нашивками и какими-то знаками на рукавах. У нескольких в руках ружья, у остальных биты и другие какие-то предметы.

– Здание охраняется повстанцами, – поясняет Тарас. – Выходим из машины вместе, держись немного за мной в стороне. Когда дам знать, заходи.

Подойдя к охранникам из отряда самообороны, он минут пять что-то объясняет и весело рассказывает, после чего машет рукой, и Сергей сквозь пристальные взгляды заходит следом за своим товарищем. Ещё через пять минут друзья уже, погрузив вещи, отъезжают от гостиницы.

– Ну что, обратно, к этой милой красотке? – весело спрашивает Тарас.

– Я смотрю, а она тебе понравилась? Ты прямо глаз с неё не спускал.

– Вот только она ненавидит таких, как я.

– Ну, ты же знаешь, что от любви до ненависти…

– Вот именно. А не от ненависти до любви, – уточняет украинский друг.

– А вот отчаяние – это последнее дело. Это значит – сдаться, – возражает его русский друг. – Олег звонил, просил по дороге заскочить ещё в лагерь Антимайдана.

– Ты мне вот в этом предлагаешь там появиться? – Тарас указывает на свою куртку.

– Там же не такие отморозки, как ваши. С битами на тебя не набросятся. Интеллигентные люди.

– С битами, может и не набросятся, а вот разъярённые мамаши и в лицо могут плюнуть.

– Боишься, что ли идейных пенсионерок? – усмехается Сергей. – Да ты не боись. Михалыч ведь тебя знает. Он в обиду не даст, не позволит учинить прилюдную расправу.

– Смешно… – буркнул Тарас.

Вновь переулками мимо активно бегающим по улицам то тут, то там активистами, белоснежный внедорожник паркуется рядом со стоящей вдоль дороги колонной больших стареньких автобусов. Друзья быстро бегут к палаткам, где масса народа уже активно собирают по сумкам и рюкзакам остатки вещей и еды. Защитники власти вынуждены спешно сворачивать палатки и транспаранты, сгружая по автобусам. Наконец, среди этой суеты Сергей замечает Александра Михайловича. Но, тот, вдруг, ни сказав ни слова, тут же с ходу хватает за грудки Тараса и, с силой прижимая его спиной к бетонному забору. Он буквально кричит в лицо:

– Отдайте мне моего сына, сволочи!!! Где мой сын?!!

Тарас без сопротивлений, молча спокойно, почти не моргая смотрит в заслезившиеся глаза полковника.

– Мой сын в плену у ваших мразей и отморозков!!! – продолжает истерично кричать в отчаянии убитый горем отец.

Сергей начинает понимать, что произошло, и, пытаясь успокоить полковника и разрядить обстановку, руками слегка протискивается между мужчинами:

– Александр Михайлович, прошу, давайте спокойно без нервов обсудим ситуацию.

– Верни мне сына! Верни мне сына! – продолжает настаивать тот на своём, и потом слегка успокоившись, добавляет. – Помоги найти мне его. Его ваши утащили на площадь.

– Александр Михайлович, мы обязательно поможем, – продолжает попытку успокоить Сергей, смотрит на Тараса, потом опять на полковника. – Я помогу! Я обещаю.

Отец, уже не скрывая слёз, несмотря на то, что на полголовы ниже ростом, продолжает крепко удерживать за грудки мужчину в форме радикальной группировки, пытаясь выместить всю свою накопившуюся внутри злость, именно на этом парне. Тарас, молчавший всё это время и, направив взгляд мимо плеча полковника, наблюдая за происходящим внизу среди митингующих, спокойно произносит: