И всё же зимой некоторая передышка. Редкими вечерами, когда семья собирается дома, Пётр Иванович при свете керосиновой лампы или самодельных восковых свечей читает «Войну и мир», Марфа Михайловна что-то штопает и тоже слушает увлекательное чтение.
Весёлая поляна, весёлая гора напротив. Зимой с неё и оплывины не страшны, и хорошо с неё стремглав прокатиться на санях. Сколько хохоту и смеха, когда зарюхаешься под горой в сугроб! Она же, эта горка, и весной первой освобождается от снега – иди и собирай подснежники! А чуть позже, в мае – июне жарками полыхает поляна за домом. Тенистый луг тянется до самого леса. Там, в лесу, птичий гам, а под окном тоже какая-то птаха распевает с утра до вечера.
Посмотришь со стороны – настоящий рай земной! Однако и он имеет свои особенности. Роман хорошо помнил, как мальчонкой пострадал от змеи. Тогда ещё жили в устье Юзгалихи. И было ему лет шесть, ещё не школьник. Родители с утра ушли на пасеку, а для присмотра за детьми приезжала бабушка Лукерья Егоровна. Ну а маленькому Роме поручалось не пускать скотину на сенокосные угодья (склон горы перед домом). Вот он в очередной раз «верхом на коне» – на хворостине, – босоногий, мчится по тропинке. Обо что-то запнулся, упал, вскочил и дальше. Прибежал домой и жалуется бабушке, что больно ноге. К вечеру стало плохо, нога начала пухнуть. Пришли родители с пасек. Отец сразу понял, что укусила змея. Расковырял ранки и пытался выдавить и отсосать кровь, но время было упущено. Перетянули ногу выше колена жгутом, а к утру нога до пояса распухла. Жгут оказался как бы заплывшим так, что его с трудом развязали. Поднялась температура. Приходили бабки-знахарки с Подхоза, заговаривали и совершали всякие шаманские действия, и наконец посоветовали смазать ногу дёгтем. Отец незамедлительно это сделал, за что себя потом много и долго укорял, ибо на следующее утро вся нога стала сплошным волдырём. Какое-то время Рома был без сознания и только через неделю едва сполз с кровати. А ходить начал, наверное, недели через две.
Змеюку эту Пётр Иванович всё-таки укараулил и убил. Размером она была, наверное, с метр. Редкий экземпляр чёрной разновидности гадюки. Да и вообще, змей там самого разного окраса, как и случаев, было великое множество. После того у Романа инстинкт осторожности всегда срабатывал: прежде, чем ступить или взяться рукой, – внимательно осмотрись.
Тогда жил во дворе большой мохнатый пёс Шарик. И сторож отличный, и ребятишкам для забав, как ездовая собака, особенно по насту (чарыму) служил. На ночь его, как правило, с цепи отпускали, и он, наверное, считал своей обязанностью вблизи дома отлавливать змей. Иногда придушенных этих гадов он раскладывал возле крыльца по нескольку штук. Морда его тогда была сильно распухшая. В такие дни на цепь его не сажали, он ничего не ел, пил только воду, ходил к реке и ел какую-то траву, похожую на осоку, – лечился.
А однажды в доме, когда все сидели ужинали, кот Василий вылез из-под кровати с ещё шевелящейся змеёй в зубах. Положил её на пол и сел, взирая на всех и как бы вопрошая: молодец ли он? Конечно, молодец! Вообще, со змеями, медведями и ещё кое-какими зверями и птицами приключений было немало. На то она и дикая тайга вокруг; вот гора напротив называлась Маралухой, хотя эти олени приходили редко.
Всё лето суета, торопливая работа, лишь поздним вечером соберутся все вместе, а уж чтобы посидеть семьёй за одним столом – так это возможно лишь в школьные каникулы. Долги зимние вечера, всего пять часов – до вечера вроде бы далеко, а уже темно, и с каждой минутой всё плотнее сумерки.
