Букет из двух нарциссов - страница 4

И внучке, которую тетя Зина ни разу в жизни не видела лично, похоже, нет никакого дела до того, что ее бабушка одевается в вещи, отданные ей хозяевами домов, ест пустые макароны, страдает от болей в спине и не может себе позволить сходить к врачу.

Между тем тете Зине уже под семьдесят, и долго ли она так еще протянет? Что будут делать ее родственники, если однажды она не проснется? Может, просто не заметят, что бабушка не выходит на связь, пока им не понадобятся деньги? Убедят себя, что ничего не могли сделать, чтобы она не умерла одна в чужой стране? Обрадуются, что ее похоронят бесплатно, как бомжа, за счет графства Мерсер?

После завтрака у меня еще оставалось двадцать минут до выхода, и я написала в свой блог небольшой пост о том, что перфекционизм зря считают достоинством. Это подняло мне настроение, и предстоящий день уже не казался таким тяжелым, так что к углу Сосновой и Вишневой, откуда меня обычно забирала Христина, я подходила вприпрыжку. Там я пару минут постояла, считая заколоченные окна на старой пожарной каланче на противоположной стороне улицы, и наконец мне просигналил знакомый минивэн.

– Твой любимый дом сегодня, да? – спросила меня Христина уже в машине.

– Скорее наоборот, это я там любимая, но не взаимно.

– Какой он странный, да?

Я молча кивнула, а про себя подумала, что Соломон, наверное, с вечера меня сидит ждет, каламбуры готовит.

Зайдя в дом, как всегда, открытый, на столе в гостиной-прихожей я обнаружила англо-собачий разговорник. Я прошла в кухню. Там Соломон пичкал собаку вялым сельдереем и что-то бормотал. Я решила, что он обращается ко мне, и переспросила:

– Что?

– Я не тебе, я псу.

– Думаешь, он тебя понимает?

– Да, ученые доказали, что собаки воспринимают даже не сами слова, а мыслеобразы. Когда я говорю с ним, он видит образы из моего сознания.

– О… Тогда он и по-русски должен все понимать, да?

Соломон посмотрел на меня так, будто я заявила, что могу доказать теорему Ферма.

– Никогда не думал об этом.

– Сейчас проверим, – пообещала я Соломону.

– Такер, иди на диван, – сказала я по-русски собаке.

Пес оскалил зубы.

– Видишь, не воспринял он мыслеобраз дивана, – сказала я Соломону, снова переходя на английский.

– Это потому, что у вас нет тесной духовной связи. И еще он не хочет на диван, – заявил Соломон и остался при своем.

Я не стала спорить. Не хотела отбирать у человека надежду на то, что хоть собака его понимает.

Соломон Стейнбек носил имя царя и фамилию известного американского писателя и изо всех сил пытался повторить успех если не первого, то хотя бы второго. Но, видимо, небеса и издатели дружно решили, что одного известного писателя с фамилией Стейнбек миру достаточно.

Когда я пришла в его дом впервые, то ненароком обмолвилась, что уборка – это так, временно, чтобы было на что жить, пока я определяюсь с дальнейшими планами, а вообще я хочу стать писателем. Обычно после таких высказываний собеседник выражает или скепсис, или наигранное восхищение, но Соломон неожиданно стал рассказывать мне о своем пути в искусстве.

Вся эта старая мебель, отлетающие обои, рваный ковер – это все временно. Просто он пожертвовал работой за зарплату, чтобы написать сценарий по научно-фантастическому роману, а как только сценарий будет закончен, Соломон станет богат, как его библейский тезка. Вот тут уже скептическое выражение могло бы появиться на моем лице, но я, жалея его седины, вида не подала.