При больнице действовала церковь Христа Спасителя исцелившего слепорожденного.
В 1920-е здесь обнаружили таинственный подвал. Спелеолог Игнатий Стеллецкий, участвовавший в экспедиции, отчитывался: «Спустившись, попадаем в идеально квадратный белокаменный мешок без единого луча света. В своде у задней стены два углубления с отверстиями, обтянутыми гончарными трубами и ведущими в верхнее помещение, занимаемое фельдшерицей. Конструкция каземата-мешка своеобразна: пяты белокаменного свода приходятся под самым уровнем пола, в центре свода торчит железный обломок, быть может, от кольца или крюка. Тесаный камень, тщательно пригнанный друг к другу носит следы штукатурки».
Впрочем, работники больницы знали о существовании этого «каземата-мешка» и, более того, хранили в нем капусту.
Информация же «Всей Москвы» о том, что здание больницы располагалось на углу Мамоновского и Тверской – ни в коей мере не ошибка. Оно действительно было именно там. Но в 1940 году во время реконструкции улицы Горького (как тогда называлась Тверская) дом передвинули на запад и развернули на 90 градусов, чтобы он встал фасадом в переулок.
Путеводитель по Москве 1954 года не без гордости писал: «Эта первая в Москве и одна из первых в России глазная больница была организована в 1825 г. Тогда она располагала всего лишь 20 койками. Теперь больница превратилась в огромное лечебное учреждение, одно из крупнейших не только в СССР, но и в Европе.
Больница оснащена новейшими приборами. Имеются прекрасно оборудованные рентгеновский кабинет, физиотерапевтическое и паталого-гистологическое отделения, клинико-диагностическая и бактериологическая лаборатории. Работает кабинет неотложной глазной помощи, в котором круглые сутки дежурят врачи. В больнице широко применяются тканевая терапия, электромагнитные операции для удаления из глаз инородных тел и другие новейшие достижения медицинской науки. Здесь ведется не только лечебная, но и большая научная и педагогическая работа».
Функционирует больница и сегодня.
* * *
Напротив – не менее интересный дом 10.
Первоначально это был Театр миниатюр, которым заправляла некая Мария Александровна Арцыбушева. Александр Вертинский о ней вспоминал: «Марья Александровна была женщина энергичная и волевая, довольно резкая и не лишенная остроумия. Собрав кой-какую труппу, она держала театр, хотя сборы были плохие; актеров приличных не было, костюмов тоже, а о декорациях и думать нечего. В оркестре сидел меланхоличный пианист Попов и аккомпанировал кому угодно, по слуху. Он не выпускал трубки изо рта и ничему не удивлялся. Кроме того, Марья Александровна еще давала уроки балетного искусства. Ученицами ее были молодые, довольно талантливые балерины, не попавшие в Большой театр… Группа эта называлась «Частный балет».
Занимаясь у Марьи Александровны, молодые балерины выступали также и в ее театре – для практики.
Марья Александровна была грозная женщина, за словом в карман не лезла, и я лично боялся ее как огня».
Именно эта дама впервые предложила Вертинскому попробовать себя на театральной сцене, пообещал в качестве гонорара обед из борща и котлет. Вертинский согласился – таково было его безденежье на тот момент. И в результате полностью определилась его дальнейшая судьба.
В этом же театре прошел первый крупный бенефис артиста. Он вспоминал: «Я написал несколько новых песен, заказал себе новый костюм Пьеро – черный вместо белого, и Москва разукрасилась огромными афишами: «Бенефис Вертинского».
