Донно снилась старая веранда. Дверь в сад была приоткрыта, и бледные тени солнечного света лежали на серых досках пола.
Солнце едва пробивалось через слоистый белый туман, в котором тонули невысокие деревья. Джека не было, и Донно подошел к двери, чтобы выйти в сад. По-летнему пахло скошенной травой, в сыром душном воздухе предчувствовалась гроза.
Шагнуть за порог не удалось: тень мелькнула перед самыми глазами и в лоб уперся длинный худой палец.
– Вали назад, – сердито сказал Джек. – Куда ты лезешь?
Донно отступил, а Джек вошел, открыв дверь нараспашку. Устроился на подоконнике, и под его взглядом Донно медленно сел на кресло-качалку.
– Слушай, – печально сказал Джек, – может, ты прекратишь меня во сне видеть? Как-то раздражает.
– Я же не специально, – устало ответил Донно. – Я бы с большим удовольствием увидел вместо тебя…
Он осекся и замолчал.
– У, – сказал Джек. – Боишься назвать ее по имени?
Донно скрипнул зубами.
– Я не боюсь. Просто ее имя… не идет на язык… я не знаю, как это точнее сказать – не могу произнести, и все. Недавно, когда Морген спрашивала, я смог рассказать, но не произнести ее имя.
– Морген? – рассеянно переспросил Джек. – А это кто еще?
– Ты же мое подсознание. Что за дурацкие вопросы?
– Ну… не дурацкие, а наводящие. Хотел узнать, как ты ее для себя определяешь.
– Да никак, – с досадой ответил Донно. – Она просто помогает мне с Робертом.
– А, значит, я угадал, Морген – «она», – фыркнул Джек. – Давай подробнее, кто это, откуда взялась. Снова прелестная малявка, о которой так и хочется позаботиться?
– Иди к бесам, Джек.
Джек вдруг отвернулся, не ответив. Донно нахмурился: чтобы Джек да не съязвил?
Тот, впрочем, быстро вернулся к прежнему настроению, покачал ногой и подбросил зажигалку на ладони.
Остро взглянул, сузив глаза.
– Она ведь не умерла, – сказал Джек. – Зачем ты зациклился на мыслях о ней?
– Замолчи.
– Ага, щас. Тогда развидь меня или пусть тебе пара красоток приснится, чтоб нам тут как-то повеселее было… Ты же не подросток, мозги-то должен был нарастить. Двигайся дальше Донно, жизнь не стоит на месте.
– Не хочу слушать твои…
Джек вдруг резко выдохнул в его сторону вонючее облако дыма – и когда успел закурить…
– А придется, – сказал он. – Однажды ты обнаружишь, что все прошло мимо, а ты цеплялся за воспоминания и идиотские представления о том, как «правильно». Только к тому времени и воспоминания поблекнут. Ты останешься ни с чем и даже не сможешь вспомнить, почему.
Донно долго молчал, глядя, как дым собирается под стрехами.
– Джек, – сказал он. – Мы нашли детей, и я все испортил. Я подумал, что у меня же опыт, и ведь она тоже без магии справлялась… и полез. И ничего не получилось. Знаешь, сколько бы я не пытался… но все, что я хочу сделать, из возможного добра превращается в еще большее зло.
– Ты о чем? – рассеянно спросил Джек, отвлекшись на что-то за окном.
– Обо всем. О родителях. Об отце и… о ней. О Роберте. О детях.
– Слушай, – сказал Джек. – Ты чего, думаешь, я тебе тут психотерапевт? Что тебе от меня нужно? Чтобы я сказал, что ты на самом деле молодец и все сделал правильно? Ты везде пытался решить силой, а тебе нужны мозги. Ты их не пробовал включать?
– Я не везде… силой, – огрызнулся Донно. – Вот, с Робертом, я… попробовал иначе.
– И как, получилось?
Донно задумался – получилось ли? Ведь он упустил, проморгал основное, и что будет дальше, пока было непонятно.
