– Конечно. А идти… Да, идти лучше сейчас. Побежали!
Сняв туфли на высоком каблуке, девушка зашлепала по лужам, обняв Эдварда за плечи. Тот трусил, стараясь не высовываться из-под зонта. Со стороны они представляли собой идиллическую картину. Молодые влюбленные голубки, которым надоел митинг.
– Ты живешь одна? – поинтересовался Эдик.
– Нет, что ты… Мне не по карману снимать квартиру одной. Я живу с подругой. И с ее другом.
– Опа! – хмыкнул Цитрус. – Прямо вот так втроем и живете?
– Ну да. Что же в этом такого?
– Да нет, ничего… Они тоже мусоны?
– Нет, они – анархисты.
– И как настоящий мусон, то есть мусонка, может делить постель с анархистами?
Девушка открыла глаза так широко, как, казалось, уже нельзя.
– Что ты, Эдвард, какая постель? У нас даже комнаты разные. Только кухня общая. И ванная.
– Ах, вот как. Это лучше. Нужно соблюдать конспирацию. И дистанцию. С представителями других партий, естественно. Своим-то всё можно. Мусонке переночевать у мусона – всё равно что выпить стакан воды…
Жила Марина в небольшом восемнадцатиэтажном доме с десятью подъездами, на седьмом этаже. Дверь в квартиру – стальная, с маленьким «глазком». Девушка открыла ее своим ключом-карточкой, поманила Эдварда за собой. Откуда-то из дальней комнаты доносились громкие страстные стоны.
– Что это? – насторожился Цитрус.
– Соседи. Не думали, что я приду так рано, – покраснела девушка. – Обычно митинги длятся до самой ночи.
– Смущать такое невинное создание! – хмыкнул Эдвард. – Ничего, мы им отомстим сегодня ночью. Правда, детка?
– Что ты имеешь в виду? – захлопала глазами Марина.
– Я имею в виду, что рука у меня будет болеть… И ябуду страшно скрипеть зубами. Может быть, даже выть. Не боишься?
– Нет! – смело заявила девушка.
– Вот и умница. А сейчас пойдем к тебе. Займемся раной!
В комнатке Марины царила по-настоящему спартанская обстановка. Узенькая кровать, маленькая тумбочка, маленький шкафчик, совсем маленький столик – и большая плазменная панель монитора над ним.
– Включить «новости»?
– Как хочешь, – вздохнул Эдвард. – Ты говорила, что сможешь перебинтовать руку? Давай займемся этим быстрее. И вообще, препарат у тебя отличный – но не можешь ли ты вколоть мне еще какое-нибудь обезболивающее?
– Сейчас посмотрим.
Девушка сняла грязные бинты, наложила на руку обезболивающий и дезинфицирующий гель, невесть откуда взявшиеся ровные палки – не иначе, юная медсестра только и мечтала о том, чтобы оказать помощь первому попавшемуся больному с переломом – и замотала руку быстрозатвердевающим бинтом.
– Клево, – выдохнул Эдик. – Совсем не болит. Дай-ка я поблагодарю тебя, солнышко!
Он перегнулся через столик и поцеловал Марину в губы. Девушка не сопротивлялась, но и на поцелуй не ответила. Поди, разбери, что этим мусонам нужно! Стоны за стеной послышались с новой силой.
– И как ты здесь живешь? – хмыкнул Эдвард.
– Они думают, что меня нет, – вновь потупилась хозяйка.
– Вообще? Что ты здесь не живешь? Настолько не видят ничего вокруг?
– Да нет же, что меня нет дома сейчас. Я должна была прийти позже.
– Понятно. А оружие у тебя имеется?
– Два брикета пластиковой взрывчатки. По два килограмма тротилового эквивалента каждый. Мне доверили хранить часть арсенала.
– Эх, я бы предпочел лучемет или хотя бы парализатор.
– Еще есть электрошокер. Но он совсем маленький и не очень мощный.
– Ладно, потом продемонстрируешь…
Эдвард подумал немного и плюхнулся на кровать, поманил девушку:
