Поднявшись резко со стула, Малинковская повторила:
– Я больше не могу!
Слуцкий расплылся в улыбке и радостно посмотрел на ее встревоженное, но все равно прелестное личико. Ему доставляет удовольствие выводить Малинковскую на эмоции.
– Не могу…
Она повернулась спиной к Лео. Взглянув на свое отражение в зеркало, с каким-то стоном и отчаянностью она снова сказала:
– Хватит.
Подойдя впритык к огромному зеркалу, девушка уткнулась в него лбом и, поглаживая шпионское зеркало руками, Малинковская вдруг вскрикнула:
– Я больше не могу, слышите? Не могу! – она как сумасшедшая застучала кулаками по зеркалу.
Малинковская вдруг всхлипнула.
– И хватит мне шептать на ухо свои дурацкие указания! Можете меня уволить, но я больше не могу! Я ужасная надсмотрщица, вы ошиблись во мне! Хватит меня контролировать, хватит! Вы так любого в бунтаря превратите!
Только теперь Слуцкий понял, за его беседой с Малинковской наблюдала комиссия, которая все это время находилась за шпионским зеркалом. Вот этого он никак не ожидал, момент не из приятных.
Резко соскочив с кресла, он нервно начал отцеплять липучки эмографа, которые оставили после себя красные круги на руках. После того, как он благополучно с ними разделался, торопливо подошел к раскричавшейся Малинковской. Он схватил ее за плечи и приставил к стене. Лео растерянно посмотрел на возбужденную надсмотрщицу, которая недовольно скорчив лицо, прислушивалась к тому, что ей говорили в элулу1, торчащей в ее левом ухе. Получив указания, она обиженно взглянула на Слуцкого.
– Простите, я не хотел, – виновато зашептал он, – я не думал, что за нами следят. Простите…
Малинковская покачала головой. Нежно проведя ладонью по его лицу, уставшим тихим голосом она произнесла:
– Не в тебе дело! Не в тебе.
– А в чем же? – взволнованно спросил Лео.
– Ты прав, – зашептала надсмотрщица.
Ее потухшие глаза вдруг заблестели, она воодушевленно произнесла:
– Они не смеют лезть в нашу жизнь, ты особенный, ты можешь все изменить!
– Особенный?
Малинковская опустив голову, уткнувшись взглядом в пол, еле сдерживая слезы, дрожащим голосом шепнула:
– Ты другой.
Слуцкий аккуратно убрал непослушные локоны с ее лица, нежно взяв за подбородок. Когда глаза Лео утонули в глазах девушки, он дрожащим голосом попытался спросить:
– Что значит другой?
– Тебе нужно найти таких же других, как я, как ты! Это все вранье. Мы в клетке. Есть другая правда жизни.
Малинковская не успела договорить, в кабинет ворвались полицейские. Сразу же грубо оттолкнув Слуцкого, они надели наручники взбунтовавшейся гражданке. Она уверенно посмотрела на него большими карими глазами и нежно улыбнулась.
– Стойте! – закричал Слуцкий.
Он попытался отдернуть полицейских от Малинковской, из глаз которой покатились крупные слезы.
– Иди за рукой, – успела шепнуть она.
Один из полицейских слегка оттолкнул Слуцкого и грозно взглянул в встревоженное лицо парня, буркнул:
– Не мешай!
– На каком основании? – пытался возразить парень, но, увидев, как Малинковская моргнула ему и покачала головой, дав понять, что «не стоит возмущаться», прервался и лишь молчаливо провожал взглядом двух громил, уводящих хрупкую девушку.
Перед глазами Слуцкого еще долго мелькала красная форма полицейских. Он стоял в оцепенении и не мог даже пошевелиться. Сердце заколотилось как сумасшедшее, в правом глазу запульсировало. Он испытал глубокое сожаление о том, что так отвратительно повел себя с Малинковской. Он почувствовал себя предателем. Малинковскую схватили, как грубую нарушительницу.
