– Спасибо, позвоню, отчитаюсь.
Насупившись, незнакомец наконец-то направился к выходу и уже у двери еще раз с огромным любопытством посмотрел на Леонида, а столкнувшись с недовольным лицом парня, быстро закрыл за собой дверь.
Высушив руки, Слуцкий активировал на функционале связь и скомандовал:
– Аппаратная!
Через несколько секунд послышался приятный голос девушки:
– Добрый день, просим прощения за доставленные вам неудобства, но мы были обеспокоены вашим долгим пребыванием в кабине личного пользования, и хотели бы узнать, с вами все хорошо? Нужна ли помощь?
– Не нужна мне никакая помощь, все хорошо. Я жив, я просто задумался вот и все.
– Может, вам нужно обратиться за помощью к вашему лечащему врачу?
– Нет! У меня все в порядке, отстаньте! Дайте хоть в туалет сходить без вашего контроля!
Девушка молчала.
– Все, разговор окончен? – грубо спросил он.
– Нет… хм… хм…
– Что вы мычите?
– Гражданин Слуцкий, прошу вас сдерживать эмоции. На вас пришел приказ инспектора Долгова, вас просят на беседу, завтра в десять утра.
– Что? – удивился Лео.
Он сразу сменил свой недовольный тон на более доброжелательный:
– Это еще зачем?
– Я донесла до вас информацию, до свидания, приятного дня.
Внутри Слуцкого что-то дрогнуло. Ведь инспектор разговаривает с гражданами очень редко и то по важным вопросам. Волнение сразу нахлынуло. В горле все сжалось, а в правом глазу началась пульсация.
«Кажется, началось», – Лео готовился к тому, что день, когда заметят его нетипичное поведение, придет, но он не думал, что так скоро. Ведь он еще ничего такого не сделал, чтобы его начали подозревать в бунтарских наклонностях, но это так думал он.
Попрощавшись с ребятами из своей футбольной команды, Лео покинул стадион и пошел в ближайшее кафе. Заказав парочку булок с шоколадной начинкой и натурального виноградного сока, он решил позвонить Тимуру, чтобы поделиться своей предстоящей встречей с инспектором.
– Все номера временно заблокированы, – послышалось в элуле.
– Вот отлично, да что за ерунда? – возмутился он.
Жадно проглотив булки, которые ему уже принесли, запив все соком, он схватил рюкзак и торопливо зашагал по тротуару. Его глаза излучали то недовольство, то злость, мимолетно проскакивал страх. Его пугало то, что на него могут повесить клеймо бунтаря, которое останется навсегда. Представив завтрашнюю встречу с инспектором, Леонид мысленно стал репетировать речь:
«Так что мне ответить? Может, так: – Меня что теперь из-за Малинковской достанут? Да, что такого, что она не смогла справиться со своими обязанностями? Мне плевать. Ага, не плевать мне, я не смогу так соврать, я все же бунтарь. Неужели это происходит со мной?»
Его голова разболелась, он покраснел и остановился, оглядываясь по сторонам. Ему стало страшно за свои мысли, за то, что сам себе он признался в том, что он бунтарь и побоялся того, что его мысли мог кто-то прочитать.
«Бред, надеюсь, мысли они не научились еще читать, – успокоил он себя, – нет, это же не нормально, что мы так живем? Боимся собственных мыслей, что уж говорить о том, чтобы сделать что-то не так, не по правилам Республики. Еще этот чип, по нему смотрят мое перемещение, избавиться бы от него! Ох, как же я хочу стать невидимкой, надоел этот контроль, надоел!»
Придя домой, он закрылся в своей комнате, не выходя весь вечер. Лео серьезно переживал по поводу завтрашней встречи с инспектором, так что ночью ворочался и не мог уснуть.
