- В ванной у тебя тоже камера, да? - исподлобя глядя на него, тихо спрашиваю я.
- Нет, в ванной нет. Но ты и голая на записях есть, так что не переживай: засветилась ты по полной.
Опустив голову, молчу. Вот же встряла...
- Но если ты пойдёшь на диалог, я тебя в полицию не сдам.
Продолжаю молчать.
Он снова хватает меня пальцами за подбородок и заставляет посмотреть на него.
Щурит глаза:
- Знаешь почему?
Молчу, кусаю губу.
- Трахаешься ты классно.
Борюсь с желанием плюнуть ему в физиономию. Просто из опасения получить в ответ плюху.
- Да и вообще, интересная. Впрочем, я это уже говорил. Поэтому тебе стоит образумиться и рассказать мне всю правду. Ты меня поняла?
Закусив до боли губу, хмуро молчу.
Он отпускает мой подбородок и снова отворачивается к окну.
- Они у меня дома, - вздохнув, решаюсь признаться.
Он бысьтро поворачивается ко мне.
- Кто "они"?
- Документы. В столе лежат.
На его лице проскальзывает недоумение.
- И нахрена ты их тогда украла?
- Просто...
- Что "просто"? - с нажимом в голосе спрашивает он. - Украла просто?
Молчу.
- Короче, ладно. Ясно всё с тобой. Ты, видимо, из тех, когда пока пиздить не начнёшь, не заговорит. Поскольку ты девушка, сделаем проще.
Он вдруг заваливает меня набок, а потом принимается лапать. Пытаюсь отпихнуть его, но он силён, как бык.
- Чё тебе надо от меня?! Отцепись, блин!
Он вынимает из кармана моей куртки смартфон и отпускает меня. Выпрямляется, включает.
- Пароль.
- Отдай мой телефон.
- Пароль, я сказал! - рявкает он.
Инстинктивно сжимаю голову в плечи.
- Блять, ты меня сейчас выбесишь нахуй! Пароль, быстро!
Сжавшись в комок, ожидаю удара.
Но Сосновский, тяжело вздохнув, снова отворачивается к окну.
- Пиздец, партизанка херова... Ладно, найду, кто его вскроет нахер. Всё равно я всё узнаю. И на кого ты работаешь и для чего документ упёрла. Овца, блять.
- Сам ты овца... - едва не плача, шепчу я.
Но он слышит. Вижу, как у него сжимаются добела кулаки. Зажмурившись, снова жду удара. Но его не следует. Открыв глаза, вижу, что он смотрит вперёд. Хмурый, злой. Желваки играют на скулах.
А у меня, от страха, бессилия, обиды и безнадёги, слеза катится по щеке...
- Я... брата хотела спасти...
Артём, похоже, перестаёт злиться. Внимательно смотрит мне в глаза. Снова подняв двумя пальцами за подбородок, говорит:
- Так, а вот с этого места поподробнее.
И я, глотая слёзы, выкладываю ему всё, что случилось с Васькой.
- Ясно, - заключает он. - Так... - поворачивается к водителю, - Эмиль, маршрут меняем. Едем на адрес, который девушка скажет.
- Понял, - кивнув, коротко отзывается тот.
Сосновский вопросительно смотрит на меня. Вздохнув, называю адрес своей съёмной квартиры.
- Умница, - одобрительно произносит Артём. - Документы точно там?
- Да... - шмыгнув носом, говорю я.
- В столе?
- В столе...
Артём взъерошивет пятёрнёй волосы. От его движения до меня снова доносится запах приятного парфюма.
- Так, короче. С братом понятно. Типичный долбоёб.
- Он не долбоёб... - стараясь не плакать, злюсь я.
- Долбоёб, долбоёб. И если ты рассчитываешь на то, что я стану вытаскивать его из жопы, в которую он себя загнал - даже не надейся.
- Ни на что я не рассчитываю...
- Короче. Примем эту версию за основную. Я бы тебе без проблем поверил, но ты много врёшь.
- Да это правда! - глядя ему в глаза, восклицаю я.
Слёзы всё текут и текут...
- Ладно, - кивнув, говорит он, - допустим. Мы не выяснили главное. Кто тебя нанял.
