– Предатель.
Он хихикнул:
– Ты чё, поверил? Я же притворялся. Я же тебе сказал: Миха, притворяйся, что мы с ними заодно. Здравствуйте, Елена Андреевна. – Руслик с фальшивой вежливостью поздоровался с моей мамой.
– Здравствуй, Руслан. Чего-то тебя сегодня с Глебом было не видно.
– А он не захотел с нами играть. Миха, – зашипел он мне на ухо, – я же тебя никогда не предам. Мы ведь закадычные друзья. Точно?
– Точно.
– Они тоже поверили, что я с ними. Если б я не притворился, мы бы провалили задание. А так я у них карту спиздил. Вот.
Он развернул.
– Не матерись, мама услышит.
– Мы теперь герои. Чапаеву дали орден, а Петьке – медаль.
– А какой?
– Орден славы и медаль за отвагу. Завтра последний бой с беляками. Будешь драться?
– Буду, конечно. Мне недавно новый пистик купили.
– Баско. Вытаскивай завтра на улицу.
Я размешивал кашу ложкой. Наши мамы разговаривали в углу кухни. А баско Руслик притворился, что он за них. Даже я поверил. Думал, всё уж – предал он меня, а оказывается, нет.
Сегодня нам разрешили спать на улице. Мы с Русликом вытащили старые скрипучие раскладушки и поставили рядом под нашими окнами. У Руслика одеяло оранжевое в клетку, а у меня синее в ромбик.
– Спокойной ночи, – сказала мама.
– Спокойной ночи.
Она ушла. Скрипнула дверь. А я залез под тёплое одеяло и сделал себе нору. На улице становилось свежо, а в норе было тепло и уютно. Я представил, что я хомяк. А Руслик сел на скрипнувшей раскладушке и завернулся в оранжевое одеяло, высунув нос наружу. Получился вигвам.
– Я часовым буду, – сказал.
Небо быстро наливалось синевой и спускалось вниз. Стрижи с пронзительным криком чертили круги. Я знаю – это к грозе. Деревья притихли. Я поворочался под клетчатым одеялом. Сумерки стремительно густели, и на соседней кровати виднелся только задумчивый силуэт индейской хижины.
– Я сейчас крикну: Катя, я тебя люблю, – сказал из темноты Руслин голос.
– Не надо, дурак.
– А я всё равно крикну.
– Ну и валяй.
Катины окна были над нами на втором этаже. Красивая девочка Катя Цветкова.
– Катька, я тебя люблю, – шёпотом сказал Руслик.
– Громче.
– Я тебя люблю, – вполголоса говорит он.
– Ещё громче.
Вигвам вздохнул и упал. Визгнула раскладушка. Мне вдруг захотелось пооткровенничать:
– Руслик, а ты письку видел?
– Свою, что ль?
– Свою я и сам видел. У баб.
– Да сто миллионов раз! Мамка каждый раз там Юльке кремом мажет. Я и подглядел.
– И как?
– У, – Руслик заходится от восторга, – знаешь, как там всё интересно устроено: одна пещерка, а в ней другая.
– А у парней не так интересно, – разочарованно протянул я.
– Чё это, банан какой-то, – соглашается Руслик и хихикает: – Большой Бен. Это башня есть такая в Англии.
– И имя ещё такое.
– Ты бы хотел, чтобы тебя звали Бен?
– Не-е-е-а.
– Большой Бен!
– Сам Большой Бен.
Мы придушенно хохочем, чтобы мама не услышала.
– А у Кати хотел бы письку посмотреть?
– Хотел бы.
– А я тоже видел, – говорю.
– У кого?
– У Любки.
Я рассказал Руслику. Он завистливо присвистнул. Потом мы ещё долго говорили. И Руслик сказал, что надо построить шалаш и заманить туда Катьку – как бы поиграть.
– А потом?
– А потом пускай показывает.
Когда я засыпал, было уже совсем темно. На небе высыпали звёзды. Тёмная тень скрывала их одну за другой. Это в вышине летел Волосатый и ветер шевелил все его волоски А может это была тень гигантской мёртвой птицы Я беспокойно заёрзал. Луна сверкнула на кривой сабле и мимо дома прокрался на цыпочках Абдулла в полосатом ватном халате За ним колыхала жирными складками фиолетовая цыганка Она нависла над нами с Русликом и склонила голову набок как галка А лицо у ней с мельничный жёрнов Золото мерцало и брякало в темноте В её глазах рассыпанные сияли звёзды «Цыгане детей воруют» сказал кто-то Это Страшная Девочка Был яркий солнечный день и мы стояли вокруг колодца Меня толкнули Я лечу в беззвучной бездонной пустоте хватая ртом воздух как рыба Резко дёрнула вверх привязанная к ногам верёвка и я повис раскачиваясь вниз головой Из темноты пришёл демонический хохот Маленькая злая зелёная маска. Ма-а-а… А-а-а.
