– Депутат дело говорит, – послышалось из толпы, градус агрессивности которой заметно упал. Граждане зашуршали, поднимаясь со стульев, и стали покидать кабинет, по пути обсуждая предстоящую борьбу. Ирина Фёдоровна, оставив меня с адвокатом, походкой светской дамы направилась к Кокоше. В этот момент к нам приблизилась Вера Семёновна и, улыбнувшись, сказала адвокату:
– Мне очень-очень приятно, Михаил Аркадьевич, что вы согласились заниматься нашим делом.
– Для меня это тоже большое удовольствие, – ответил Русальский, протягивая ей визитную карточку.
– Давно практикуете? – спросила Вера Семёновна, пряча визитку в ридикюль.
– Десять лет непрерывного стажа.
– Да вы что? Удивительно долго. А приходилось заниматься делами такими же, как наше?
– Приходилось.
– И как? Выигрывали?
– Всяко случалось, но чаще выигрывал.
– Чаще выигрывали, – пробубнила себе под нос Вера Семеновна. – Так. Значит, иногда проигрывали?
– Иногда, очень редко.
– И всё-таки проигрывали? – не отставала она. – А каков процент проигрыша?
– Ну, так в процентах и не скажешь, – развёл руками адвокат.
– Ну примерно сколько? Один, два раза из десяти? Или сколько?
– Один процент из ста, – улыбнулся Русальский в ответ на её настойчивость.
– Один процент из ста – очень даже неплохо, – покачала головой Вера Семёновна. – Очень неплохо! Ну, до свидания.
– До свидания, – ответили мы с адвокатом, но Вера Семёновна не ушла. Помедлив, она спросила:
– А эта женщина, которая сидела рядом с вами…
– Ирина Фёдоровна, – сказал я.
– Да. Наверняка говорила про меня всякие гадости… – Её фиолетовый дряблый рот скривился от омерзения. – Удивительно скверная особа, а производит впечатление такой порядочной дамы! Ведь это она одна сеет распрю между мной и Виктором Владимировичем. Вы ей не верьте, молодой человек, – обратилась она ко мне, – каждое её слово – ложь и грязная клевета.
– Хорошо, – пожал я плечами.
– Ну, я, пожалуй, пойду.
– До свиданья, – опять сказали мы с адвокатом.
Когда граждане разошлись, Кокоша вызвал секретаршу и сказал:
– Ира, сделай.
– Что? – спросила она.
– Ну, не минет же! – усмехнулся он. – Кофе. Три чашки.
– Хорошо, – не обиделась Ира.
– А можно мне горячий шоколад, если есть? – попросил адвокат.
– Есть, – кивнула Ира.
– Можно, пожалуйста. Спасибо. Спасибо, – закивал он.
– Андрюха, – обратился ко мне Кокоша, – я уж тебе не дал слова. Видишь, как они возбудились, особенно когда ты, братец, – депутат повернулся к адвокату, – сказал им: «Сидите дома и не рыпайтесь».
– Я просто хотел объяснить, – развёл руками Русальский и улыбнулся. Его, видимо, не задело кокошино «ты».
– Разве этому быдлу можно что-нибудь объяснить? – спросил я.
– Да вот именно, – хмыкнул Кокоша, – это же натуральное стадо. Им сейчас митинги подавай и уличные бои, они крови хотят, а ты им: сидите дома, братцы. Ты тут до того мог договориться. Они б тебя разорвали к ебеням. И даже я бы тебе ни хуя не помог. Одно, блядь, не понятно, – продолжал он, – что происходит? На хуй Толику Гурдюмову эта реорганизация?
– Ну как же… – Русальский удобно откинулся в кресле. – Обычная процедура. Когда у предприятия большие долги и хозяева не хотят дожидаться банкротства, они проводят процедуру реорганизации в форме выделения: выделяют из предприятия новое юридическое лицо, которому передают все активы, а долги оставляют на старом.
– И что, закон такое допускает? – удивился Кокоша.
