– А сейчас сколько времени?
– Сейчас одиннадцать тридцать семь.
Темнокожий охранник задумался:
– Ровно в девять я заступил на свой пост. Помните, мистер Макларри, мы ещё поприветствовали друг друга…
– Дальше, что было дальше?
– Обычная процедура сдачи-приёма смены с напарником, визуальный осмотр. Эти вечные туристы за забором да манифестанты с плакатом, потом… потом…
– Мистер Джексон, манифестанты были вчера, и то ближе к вечеру. Постарайтесь вспомнить, что было сегодня.
– Как вчера? Манифестанты были сегодня! Простите, сэр, но я никогда на память не жаловался.
– Ну хорошо, потом что?
– Потом… – Джексон долго молчал, вспоминая. – Потом я открыл глаза и увидел всех вас. Я что, потерял сознание на жаре?
Он снова поводил сильными руками, стиснутыми стальными браслетами. Дальнейший допрос стал проводить седовласый джентльмен в золотых очках, которого ни Джексон, ни Макларри раньше не видели.
– Значит, ровно в девять вы заступили на смену?
– Верно.
– Приём-сдача смены и прочие формальности – это примерно двадцать минут?
– Да, примерно так.
– Затем вы с напарником обсуждали вчерашний матч – вчера ведь был матч?
– Да, точно. Как вы узнали? Наши «Буйволам» накостыляли! Там ещё…
– Хорошо, с футболом понятно. Вернёмся к работе. Что происходило дальше?
– Дальше… Эти… как их… манифестанты. Подошёл мистер Макларри и попросил меня выйти на улицу к ротонде, чтобы пресечь возможное хулиганство или провокации.
Макларри вмешался:
– Ричи, это было вчера.
Джентльмен в очках дал знак ему помолчать.
– Мистер Джексон, что вы сделали дальше?
– Что сделал… я обычно всегда выполняю указания начальства, особенно на такой работе, как наша.
– Поточнее, мистер Джексон.
– Я вышел на крыльцо ротонды перед лужайкой и встал за колонной, чтобы наблюдать за манифестантами.
– Колонна круглая – с какой стороны колонны вы остановились? Вспоминайте, мистер Джексон, вы утверждали, что не жалуетесь на память.
– Ммм… справа.
– Почему?
– Потому что там тень – наблюдать удобнее, солнце не слепит. Мистер… не знаю, как к вам обращаться… почему я арестован, и в чём меня, в конце концов, обвиняют?
– Вы точно уверены, что справа?
– Так же, как то, что вы сейчас стоите передо мной.
Седовласый вздохнул.
– Понимаете, мистер Джексон, то, о чём вы сейчас сказали, происходило, по вашим словам, утром – от девяти до десяти утра, верно?
– Да.
– Дело в том, что солнце в это время суток даёт тень с другой стороны, и чтобы укрыться в тени, вы должны были занять позицию не справа от колонны, а слева. Я не хочу уличать вас в неточностях, просто мистер Макларри прав: манифестанты были вчера и указание наблюдать за ними он давал тоже вчера… Доктор! – вдруг всполошился седовласый.
С арестованным случилось странное: голова его упала набок, правый глаз смотрел со смертельным ужасом, а левый бессмысленно потух, и зрачок его скатился куда-то в сторону, под веко. Открытый левый уголок рта безжизненно опустился, и из него тотчас потекла длинной тягучей каплей слюна. Арестованный пытался что-то сказать, но изо рта выходили только нечленораздельные мычащие звуки.
Всем стало не по себе. Подскочил доктор. Бегло осмотрев бывшего охранника, только и сказал, разведя руками:
– Похоже на паралич – обычно такое бывает при обширном инсульте…
А седой следователь в золотых очках разочарованно вздохнул и, обойдя вокруг стула с арестованным, медленно констатировал:
