– У вас есть опыт работы с суицидниками? – спрашиваю я.
– Да. Я работала в школе в девяностых годах. Много детей тогда были в депрессионных состояниях.
– Хорошо. А вы? – перевожу взгляд на Елену Николаевну.
– Я работала очень долго в центре поддержки. Особенно с теми, кто лишился всего имущества. Пациентов было очень много. Я справлюсь. Можете не переживать за нас. А вот молодежи надо будет помочь. Они все из Москвы из дорогих клиник.
– Это я уже понял, – тихо добавляю я. – Но тогда я попрошу вас взять на себя более сложных. Девочки будут обрабатывать на первичном этапе и самых тяжелых, у кого нет больше живых родственников…. ради кого они могли бы жить дальше…, отправлять уже к вам. Ну а вы уже по привычный схеме.
– Хорошо, Хабиб. Не переживайте, – она жмет мою руку. – Так трогательно видеть человека, который так искренне переживает за всех этих людей! Которых вы даже не знаете!
Я скромно улыбаюсь ей и слегка прикасаюсь к ее плечу.
Мне гораздо сейчас лучше, когда я понимаю, что он меня не узнал и вряд ли узнает. Он пристально разглядывал меня в своей толстовке, но так и не понял кто перед ним. Поэтому можно расслабиться и нормально готовиться к работе. В голове я начинаю перебирать наиболее подходящие скрины. Сразу появляются схемы и ответвления от них, если пострадавший начнет реагировать не по сценарию. Все это я знаю наизусть. Но применять на практике…это все совсем по-другому. Когда на тебя сыпется поток эмоций других людей гораздо сложнее оставаться в ресурсе и не поддаваться их настроению. Необходимо применить эмпатию, но в то же время не утонуть в ней.
Автобус останавливается у пит стопа. Все начинают выходить. Я накидываю капюшон от толстовки, а сверху свой пуховик.
– Здесь очень скользко, – предупреждает Хабиб и помогает женщинам, которые спускаются из автобуса. Он ждет меня, чтобы протянуть мне руку. Но я делаю вид, что не замечаю его.
– Я вас раздражаю, да, – догадывается он.
– Да, – не церемонюсь я с ответом. – И очень сильно!
– Всему виной первое впечатление, – выдает он популярную версию. И попадает в точку. Мое лицо неосознанно расплывается в презрительной улыбке.
– О, это вы точно подметили, – говорю я и перед глазами у меня снова проплывает фрагмент из моего прошлого. Как Хабиб в студенческой столовой демонстративно заплатил за меня, приговаривая, что сегодня у него акция помощи бездомным. Это было так унизительно!
– Не пропадайте, – попросил он и направился за кофе.
Я направилась в сторону туалета. Алла крутилась около Хабиба. Он ей понравился. Я считала ее мимику и жесты за пол секунды. О том, что мы знакомы, она понятия не имела. Эту позорную страницу из моего прошлого никто не знал. Ровно и то из какой я семьи. И кто мой отец. Друзей в Москве у меня не было, лишь знакомые. Все свое время я тратила на работу, потому что не хотела больше в чем-либо нуждаться. И у меня это отлично получалось.
****
– Пришли новые данные, – объявил я своим автобусным, когда мы отъехали от пит стопа. – Пятнадцать человек в реанимации. Шансы на выживание десять процентов. Поэтому, пожалуйста, не используем никаких фраз типа: «Все будет хорошо». Это понятно? Главный принцип в работе психолога ЧС – не навреди. На ваших бейджах будет указано только ваше имя без отчества. Говорите уверенно, хоть это и не правда, что у вас большой опыт в работе чрезвычайных ситуаций.
