– На кой ты припёрся, Домино?! Это моё дело!
– Ошибаешься, Феликс. Общее, государственной важности, – холодно ответил новый инспектор и посмотрел на Мурену. – Это ведь она, да? Та, что даже имени своего не сказала?
– Катись в зад!
– Как грубо. Ладно, взгляни на это, строптивец. Быть может, успокоишься, – инспектор Домино вытянул из кармана бумагу с печатью комиссара и развернул перед багровым лицом Феликса.
Минута тишины, бегающие по пергаменту глазки, пыхтение…
И вот Феликс, выругавшись пьяным матросом, отталкивает с дороги коллегу и вылетает в дверь.
Хмыкнув ему вслед, инспектор Домино знаком приказал секретарю удалиться. Тот беспрекословно подчинился.
Дверь закрылась. Домино уселся напротив настороженной Мурены и приветливо улыбнулся ей, секунду задержав взгляд на её амулете с летучей рыбой.
«Понятно. Злой пират – добрый пират. То есть инспектор. Это мы проходили».
– Ну что, рыбка моя? Поговорим?
– Я вам не рыбка!
Вздох.
– Ладно, леди. Хотите по-серьёзному? Будет вам по-серьёзному.
Домино поставил локти на стол, сплёл железные пальцы с обычными и, опустив на них подбородок, уставился на Мурену. На вид – совершенный юнец, из тех, что ещё бриться не начали. Годика на три старше её, причём от силы. Копна тёмных волос, что торчат иглами морского ежа. И глаза – один невидящий, с бельмом, а другой – чёрный. Наверно, из-за этого и имя.
– Итак, это вы убили младшего кронпринца Теодора?
– Не я.
– Тогда почему вас обнаружили подле него? И в крови?
– Я просто помощь оказывала. Спасти хотела.
«Но не спасла».
Мурена зажмурилась, как от боли.
Потому что это была правда.
Кто-то успел ранить мальчишку до неё. Когда она добралась до нужного места, на земле уже подрагивало маленькое тело. Оставалось всего-ничего – добить.
Но не смогла Мурена. Просто не смогла.
Перед глазами в луже крови умирал Альбатрос. Пускай доппель, пускай не он, настоящий. Но похожий дико, до безумия…
И Мурена, скинув рюкзак, стала доставать перевязочные тряпки, пытаться наложить жгут – но так и не успела. Умер мальчишка, не приходя в сознание, на руках у неё умер.
А затем и инспекторы подоспели.
Угодила Мурена в кутузку. И миропорт использовать не успела. Кончилась удача, вышла вся.
Хана.
Домино сузил глаза. Прошёлся взглядом по шрамам на лице Мурены, по седине.
– А Кормилицу вы рядом с ним не видали?
– Нет. Никого не было. Только я.
– Хм… А рисунок тоже не вы рисовали?
Рисунок. Синяя краска, широкие мазки. Мурена заметила его лишь тогда, когда её уводили. Что-то, похожее на букву «Н», и вроде как птица. Рисунок на кирпичной кладке, над телом.
– Не я.
– Тогда откуда у вас это? Совпадение?
Домино бросил на столик безошибочно узнаваемые карточки. Рисунки Альби. Мурена побелела.
– Итак, леди?
– Это просто рисунки. Рисунки друга.
– Друга, который рисует краской, более известной, как: «Ночь» или, в древности: «Нюкта». Очень интересно.
– Это просто рисунки!
– Может быть, леди… может быть… Да только в последнее время в нашем городе кто-то пристрастился рисовать на стенах: то птицу, то животное, то ещё что… именно такой краской, по ночам… И всякий раз оставлять рядом труп.
– Это не я, – упрямо повторила Мурена.
Домино прикрыл невидящий глаз. Уставился на неё вторым – умным и блестящим, как у вороны.
– Но все улики указывают на вас, леди. Вы неместная, могли давно прятаться в городе…
– Нет, неправда!
– …рисовать ночью нюктой, убивать… Кстати, как вы избавились от Кормилицы? Колдовать умеете?
