В трамвае она раскрыла лист, там было одно слово «Легион» и номер телефона. Домой в деревню она не вернулась.
Думала недолго. Бросить брата она не могла. Их во всём мире было только двое. Брат и сестра. И брата надо спасать. Родина спасать его не хочет.
В дешёвой «профильной, для работников» гостинице она подолгу читала о Легионе. И «наши» отзывы, и иностранные. По нашим получалось, что это предатели, по иностранным – настоящие патриоты. В любом случае, Легион воевал в Европе.
И присоединиться к нему было преступлением. С уголовным наказанием, а может и чего хуже, если в плен попадёшь.
По вечерам она думала о родине. О своём отношении к ней. В школе уроков патриотизма не было. Как и комсомола, политинформации и прочей советской «патриотической атрибутики».
Воспитатели про «Любовь к Родине» не рассказывали. Праздники советские, конечно же, отмечались. Как отмечались. После всех занятий приходилось торчать в актовом зале, учить стихи, маршировать классом, а потом всей школой. В общем, муштра, а не праздник. И со временем, выработалось соответственное отношение к торжествам.
После окончания школы, когда наступил День страны, оказалось, что не нужно ничего учить, не нужно ходить строем, не нужно выступать на сцене. Этот выходной она пролежала дома. С книгой и чаем.
Как и остальные «праздники».
Однажды, в детдоме, их возили в большой город в другом конце страны. Санкт-Петербург. Настоящий, почти европейский. С огромными улицами, фонарями и людьми. Эти люди были другие. Они отличались от деревенских, от детдомовских, от всех местных.
После возвращения она плакала. Она не хотела возвращаться. Мир, в котором она жила, теперь казался ей серой копией, подделкой настоящего мира, настоящей жизни. Она хотела в Европу. В мир других людей, других ценностей. Она верила, что там не надо маршировать в день какой-нибудь революции.
Детдом и деревню своей родиной она не ощущала. Как и райцентр, и город. И не знала, как это ощутить. Так, как это описано в книгах или кино. У неё не было душевной привязанности к Партии или берёзке во дворе. Двор детдома она не любила. И всегда хотела из него сбежать. А потом оказалось, что двор гораздо шире. Почти до Санкт-Петербурга. Рыба ищет, где глубже – мечтала она.
Но понимала, что судьба у неё простая. Институт, продавец, замуж, дети. В райцентре, максимум в городе.
Судьба была понятной до этих утренних новостей.
Она смотрела на листок. Это был единственный возможный вариант, чтобы найти брата. Найти хоть что-то. Но «внутренняя интеллигенция» отговаривала её. Она боялась стать предателем в чьих-то глазах. Она боялась тюрьмы. Она боялась осуждения в чьих-то глазах. Хотя кому она тут нужна?
А там брат. Единственный родной человек, которого забрала родина. Да и родина ли это?
Позвонила.
Чуда не произошло. Продиктовали адрес. Недалеко. Пришла. Остановка. Час простояла. Сунули другой адрес. Туристическая фирма.
Паспорт? – Вот.
Фото можно?
Пожалуйста.
Билет на какое число хотите?
А когда можно? Только у меня денег нет.
Ничего страшного. У нас есть.
Неделю никто не звонил. Она держала телефон в кармане, никогда с ним не расставаясь. Время нужно было чем-то занять.
Рядом был фонтан. Большой, красивый, с подсветкой. Возле него всегда суетились мамочки с детьми. Она занимала какую-нибудь лавочку и читала. Иногда ходила в магазин «Либерти», через дорогу. По вечерам надолго занимала душ. Ни в детдоме, ни в деревне такой радости не было. «Почти, как в Европе».
