– Поступай, как считаешь нужным, – отчего-то раздраженно, на мой взгляд, не ответив на его первый вопрос о ключах, ответила отцу Галина. И, сняв в прихожей шубку, сразу же проследовала в глубь квартиры, держа в руках коробочку с кактусом.
– Мойте руки, – командным тоном произнес отец Галины, – и к столу! Опоздавших кормить не будем! – крикнул он вслед дочери, идущей через гостиную в свою комнату.
Сняв в прихожей куртку и вымыв в ванной руки, я прошел в кухню, где у плиты что-то разогревала круглолицая, среднего роста, чуть полноватая женщина, с приятными ямочками на щеках, на которую так была похожа Лариса.
– Здравствуйте, Игорь, – обернулась она ко мне, улыбнувшись. – Меня зовут Евгения Ивановна, – представилась она и продолжила: – Лариса нам с Петром Ефимовичем уже сообщила по телефону, что у нас гость из Сибири. Мы ведь там с Петром и девочками почти двадцать лет прожили в Сибири. Сначала в Читинской, а потом в Иркутской области, – будто о чем-то сожалея, глубоко вздохнула она. – Галина с Ларисой у нас обе в Иркутске родились, так что мы с вами, можно сказать, земляки, – закончила Евгения Ивановна, поспешно обернувшись к плите, на которой что-то зловеще зашипело.
– Ну, давай, земляк, по рюмочке коньяка хлопнем за знакомство да закусим чем бог послал, – предложил Петр Ефимович, садясь на угловой диванчик к столу, спиной к окну, задернутому теперь красивыми, яркими шторами.
Мы выпили, закусив коньяк дольками лимона с сахаром и маслинко и такими же тонко нарезанными, почти прозрачными, дольками балыка. Так что бог послал Петру Ефимовичу, на мой взгляд, весьма отменную закуску.
– Сейчас уже жаркое будет готово, – предупредила от плиты Евгения Ивановна и спросила: – А где Галина-то?
– Пошла в свою комнату пристроить подарок, – ответил я.
– А что за подарок, если не секрет? – снова наполняя наши рюмки, из початой нами с Галиной и Ларисой в обед бутылки, спросил Петр Ефимович, озорно подмигнув мне, как это делала Лариса.
– Кактус, – ответил я.
– О-оо-о! – со значением, улыбнулся отец Галины, подняв свою рюмку и жестом предлагая выпить. – Цветущий небось? – добавил он. И, выпив рюмку, закончил: – Не думал что все так серьезно у вас…
Вскоре в кухню вошла Галина. Она была в красивом (уже другом, не том, что днем) домашнем халате.
Галина помогла матери разложить по тарелкам жаркое, и они тоже подсели к столу. Галя – рядом с Петром Ефимовичем на диванчик, а мы на табуретки, стоящие ближе к плите.
– Женушка, ты там рядом с выключателем сидишь. Погаси, пожалуйста, верхний свет. В глаза бьет, – попросил Евгению Ивановну супруг. – Пусть только боковушки светят. Так как-то уютнее, – продолжил он, когда верхний, действительно очень яркий, свет был погашен. – Помнишь, как мы с тобой в Чехословакии, в каком-то старинном средневековом замке в горах, при таком же вот интимном освещении обедали? – спросил он Евгению Ивановну, со значением посмотрев на нее.
– Помню, Петя. Как не помнить, – ласково отозвалась жена.
– По рюмочке коньяка выпьете? – спросил Петр Ефимович женщин.
– Я не буду, – отказалась Евгения Ивановна.
– А я выпью вина, – ответила Галина. – Есть у нас сухое красное вино? – спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.
– У нас все есть, кроме денег и счастья, дорогая доченька, – шутливо ответил Петр Ефимович, протягивая руку куда-то вниз, и доставая из шкафчика под окном бутылку красного вина «Каберне». – А ты чего такая хмурая? – поинтересовался он. – Что-то не так?
