Артем звучал миролюбиво и, более того, сам бы отметил в сказанном, скорее, похвалу. Но другие воспринимали его иначе. Бытовало мнение, что он не прощает оплошностей. Скрупулезно учитывает их и присовокупляет к прежним огрехам, как на счетах. Подчиненные страшились этой бухгалтерии пуще яростных разносов иных начальников.
Роман, конечно, не был напуган. Он был оскорблен до бешенства.
– Ты… Ты… – Взгляд Артема оставался кристально прозрачным. – А, да как с тобой поссориться, ты же и этого не умеешь! Невозможно же, отучившись на юрфаке, иметь настолько невинные глаза! Выбрал он меня! Конечно, выбрал: я тут один человек среди неандертальцев! Просто, когда доберешься до вершин, не забудь, что внизу повис перспективный парень.
– Я не забуду, – кивнул Артем, начав о чем-то догадываться. – Я повышу тебя, если ты продолжишь хорошо работать.
– Ну и славно. – Роман усмехнулся, как человек, разгадавший проигранную партию, и весело спросил: – Какие-то распоряжения?
– Нет. Ты знаешь нашу задачу.
– О да! И ты знаешь. Только уж очень точно. Точность правосудию часто вредит. Ты…
– Я должен посадить Романова, – сократил Артем реплику собеседника, усомнившегося было в его проницательности. – Я в курсе. Просто доказательств не хватает.
– Ну… да. Как всегда, ты прав. Даже подлецы стесняются тебе возразить. Зато всегда могут приказать. Я пойду?
– Иди. – Артем обрадовался, что малопонятный разговор завершается. Расстояние между ними натягивалось, как веревка, что-то тянущая из него. – Я твой друг, Ром!
Фраза прозвучала одеревенело, неумело. Беспомощное проявление симпатии тронуло Романа своей убогостью.
– Ты осознаешь, что пропадешь там? Ты кажешься загадкой, а никакой загадки нет. Ничего. Пустота. Ты поднимешься туда один. И все увидят, что сам за себя ты отвечать не способен.
Он вышел. Артем сидел какое-то время в смятении и размышлял, показалось ему или нет, что Роман обиделся. Он так плохо разбирался в эмоциях людей! И чем ближе они были, тем хуже Артем их различал: некая эмпатическая дальнозоркость. Но именно это ему помогало в карьере: умные начальники ценили, что он не виляет перед ними в зависимости от того, раздражен руководитель или ласков. Он всегда был абсолютно понятен и эффективен. В иные времена это помешало бы Артему идти выше: никто не назначает руководителем идеального исполнителя. Но теперь равноудаленность от кланов сделала его востребованным. Артем был нулевым меридианом, от которого можно выстроить любой маршрут.
Хотя запланированные дела была окончены, Артем ощущал некую незавершенность. Он вроде бы случайно нащупал монету и, не называя ставку, подбросил. Накрыл ее ладонью. Молчаливая борьба с собой проходила за это простое движение: отнять руку. Дрожа, Артем сгреб монету и убрал ее, так и не посмотрев, что ему выпало.
Пропитанный синтетикой зомби периодически вскидывал голову и, таращась куда-то в угол, причитал на неизвестном языке. Гоша вслед за ним всякий раз пытался что-нибудь там увидеть. Теперь, когда он встречал таких людей, в его взгляде не было высокомерия. В нем стало больше насмешливости – что могло быть полезно, но и больше безразличия – что было опасно. Дистанцироваться в их профессии бывает нужно, но, когда пропасть становится слишком велика, мост к другому человеку уже не перекинуть.
Вдохновившись Мариной, Лера была заинтригована новым языком и старалась его изучить. «Ля», например, означало согласие в широком смысле.
