Любить человека, уважать, возможно только без принуждения. Ни одна сила авторитета не даст этого чувства. Можно знать человека, понимать мотивы его поступка, и при этом продолжать не верить ему. Что-то особенное есть в вере к человеку, в доверии к нему.
Пытливый ум заводит в неприглядную тьму своих размышлений, душа же говорит иное, шепчет. Как распознать этот тихий, но порой такой важный голос своего сердца, как уловить его тихие, но такие добрые и нужные нотки? Если не слышишь шёпот своего сердца, то со временем услышишь крик, и это будет крик твоей души. Любовь может умереть, если её убивать грехом и предательством. Я свою любовь берег, зная её ценность, понимая точно, что без любви и доверия я не смогу жить ни с одной женщиной. Моя жена это тоже знала и не пыталась экспериментировать с нашими отношениями. Сложности были, они есть в каждой семье. Но мы понимали ради чего мы вместе, и желание было обоюдное. Свою жену я люблю, верю ей, любовь живет в нас обоих. К этому времени мы были вместе почти тридцать лет.
Следователь вернулся к нам, держа бумаги в руках.
Присев на сидение рядом с водителем, передал мне бумаги. Худой вернулся с перекура и сел рядом со мной.
– Подписывай и езжай домой, жена ждёт, – пристально глядя на меня сказал следователь.
Я попытался читать, документы были распечатаны на половину страницы с нечитаемым качеством, очков у меня не было, освещение в машине было плохим.
– Мне нужны очки, нормальное освещение, текст вам надо распечатать ещё раз, он не читается, – отдавая бумаги, ответил я.
– Я вам сам прочитаю! – повысил голос следователь.
– Нет, выполните свою работу качественно, не лишая меня моих прав, – жестко ответил я.
И он сорвался. Ударил несколько раз меня листами бумаги по лицу, явно пытаясь меня вывести из себя и спровоцировать на ответные грубые действия в его адрес. Я это понял, так как опера сидели рядом, и их лица отражали недоумение от происходящего. Моё нутро взорвалось от злости. Моментально пронеслось желание ударить его головой в лицо, руки непроизвольно потянулась к его худой шее. Поняв это, Худой всем телом навалился на меня, не дав мне даже шелохнуться, и я всей грудью зарычал.
Злоба – разрушительная сила, она искажает лицо, да и душу рвёт на части. Это должно страшить тебя, ты должен моментально осознавать пагубность этого чувства. Злость сжимает сердце, держа душу в железных тисках, запуская туда вражду и холод. Так было сейчас у меня.
– Андрей, ты что творишь, придурок, жена его смотрит. Что с тобой, что за дрянь ты сегодня пил, – крикнул Чернявый, отмалчивавшийся весь вечер.
– Жену гоните, его в СИЗО, всё забрать, десять суток, – крикнул он операм, уходя от машины.
Худой подошёл и что-то сказал моей жене, она тут же ушла, не оборачиваясь в мою сторону.
– Почему ушла, что за поведение у следователя, что вообще происходит, – рвалась моя голова от нескончаемых вопросов, пропитанных копившейся злостью.
Моя голова болела, нервы дали свой результат. Спина и ноги ныли от неудобной позы в машине, меня немного тошнило. Как-то этот вечер совсем не удался сегодня.
– На вас ничего нет, обыски тоже ничего не дали, вот он и кипит от бешенства, терпите, держите себя в руках, трое суток и вас отпустят, – сказал мне Чернявый, пока Худой находился рядом с моей женой.
Какие же это были важные для меня слова. Моя душа расцвела, в сердце вернулись спокойствие и мир.
