Я ехал сюда со стойким желанием если не придушить, то хотя бы взглянуть в эти бездонные зеленые глаза. Прижать гадину к стене и дать прочувствовать,
пусть всего лишь на мгновение, но заставить ее пережить боль, страх, возможность потери чего-то дорогого и важного. Кого-то.
За все то, что она натворила.
За брата.
За его смерть.
В груди клокотали ярость и бессилие. Выкручивали, кромсали на лоскутки. Но стоило мне встретить девчонку на пороге больницы, такую ранимую, уязвимую, как всю мою ненависть к ней смыло волной, остались лишь злость и раздражение на самого себя.
Нет, я по-прежнему был уверен в ее виновности, в причастности ко всему случившемуся. Но рядом с ней почти каждую минуту, снова и снова, мне приходилось напоминать об этом самому себе. Борясь со стойким желанием плюнуть на все и взять под свою защиту.
– Сегодня должен прийти следователь, – стараясь скрыть обуревавшие меня эмоции, бросил небрежно. – Он еще вчера рвался к тебе.
– Хорошо, – не оборачиваясь, отозвалась Юля. – Только вряд ли я смогу сейчас чем-то помочь следствию.
И снова это неизвестно откуда взявшееся желание подойти ближе, обнять, утешить. Подбодрить и заверить, что все будет хорошо.
Не будет!
После тех спорных моментов, что нарыл на нее Кирилл, я сомневаюсь, что она сможет выйти сухой из воды. Ее и так спасает лишь то, что она беременна.
От Арсения.
По крайней мере, с большой долей вероятности.
– Насколько будет возможно, я улажу проблему. Ты что-нибудь вспомнила?
Юля отрицательно мотнула головой.
Медленно обернулась, кусая губы. Пухлые, розовые, не тронутые помадой. А меня словно током прошибло от какой-то странной, почти жизненно-важной потребности прикоснуться к ней.
Тело еще помнило тепло объятий, когда нес ее на руках в палату. Как она прижималась, как дышала, уткнувшись носом мне в шею, вызывая смешанные чувства и настоящую бурю эмоций в душе.
И к чертям собачьим вся выдержка, вся моя решимость наказать ее.
– Почему? – спросила она таким тихим голосом, что я ощутил себя последним дерьмом, прекрасно понимая, о чем речь.
– Ты хочешь уйти следом за ним? – Юля замерла, рефлекторно прижав ладони к животу. – Плохое, очень-очень нездоровое стремление. Беременным нельзя появляться на кладбище – примета такая. А тем, которые едва выжили и пришли в себя буквально вчера, – тем более. Давай будем более рационально смотреть на вещи?
Прошло немного времени, прежде чем мои слова достигли результата. Юля сглотнула, облизнув губы. Присела на край кровати, обхватив себя руками.
– Я поняла. Егор, можно попросить тебя об одолжении?
– Попробуй,– усмехнулся, прекрасно понимая, что если просьба не будет связана с преждевременным отъездом из клиники, то вряд ли смогу отказать.
Особенно когда она вот так произносит мое имя.
Черт! С этим надо что-то делать.
– Мне нужен телефон. Хоть какой-нибудь. Можно самый простой. Для звонков. Свой я так и не смогла разблокировать. – Помолчала немного и добавила: – И твой номер. На всякий случай, чтобы я могла напрямую связаться с тобой. В случае чего.
Ну конечно! Второй такой финт ушами, как сегодня, у нее уже не пройдет, и это надо учитывать.
– Хорошо.
– И ещё. – Она умоляюще взглянула на меня, задерживая дыхание. Словно от моего решения сейчас зависела вся ее жизнь. Я мысленно выругался, ощущая, как что-то стянуло за грудиной. – Пожалуйста! Мне нужен номер телефона мамы. Я хочу ее услышать.
