День выдался на редкость тяжелым – отправившись в запланированный поход, нам удалось сбиться с пути еще в самом его начале и пришлось делать крюк не в один десяток километров, чтобы выбраться к ближайшему населенному пункту. Нещадно ныли ноги, натруженные после преодоления всевозможных препятствий: оврагов, кочек и холмов. Еще сильнее саднили спина и руки, покрытые густой багряной россыпью комариных укусов: это надо же было в сосняке попасть в такую комариную засаду! Изголодавшиеся насекомые, невзирая на самые благие намерения путешественников, накинулись на нас и основательно искусали. До дома оставались еще километры пути и подъем в горку. Разговор никак не клеился, да и говорить с растрескавшимися от жажды и жаркого солнца губами было непросто.
Над темной полосой леса уже склонился багряный диск солнца, прикрытый легкой вуалью сизых, обведенных золотистым ободком облачков. В воздухе повеяло вечерней прохладой, и от тихих мутных вод маленькой речушки потянуло запахом подсохшей тины, который, смешиваясь с благоуханием луговых трав, превращался в неповторимый аромат деревенского вечера. Где-то послышался окрик и протяжное мычание, а на склоне холма появился пастух, отгоняющий коров в деревню на вечернюю дойку. Подъем в горку дался тяжелее всего, но зато когда в небольшой низине показался старый зеленый дом, мы вздохнули с облегчением – скоро можно будет и отдохнуть, и напиться.
Этот дом мы специально сняли на время отдыха в то лето. Каждый из нас был занят своим делом. Меня больше всего привлекали насекомые и пауки, и я целыми днями то и дело застывал с фотоаппаратом у очередного куста или оврага в надежде сделать лучшие кадры. Егор прочесывал лес в надежде поймать особенно ядовитую гадюку Никольского, которая никак не давалась ему в руки. Вот и в этот вечер, когда мы сели за стол, он принялся разрабатывать с присущим ему энтузиазмом новый план поимки хитрой рептилии:
– Завтра надо пойти на ручей, там отличные стога! Наверняка найдем гадюк!
– Слушай, ты еще о чем-то другом думать можешь? Как твоя кандидатская? – Ольга бросила на него взгляд из-под роговой оправы очков, на секунду оторвавшись от книги.
– Да все отлично! Нет, лучше пойти…
Я, переведя дух и напившись прохладной ключевой воды, вышел в сени за своей сумкой, из которой достал садок с парой прекраснейших жуков – их продолговатые с металлическим блеском тела отливали нежнейшими оттенками фиолетового и синего и венчались длинными, залихватски закрученными усами. Я вернулся в комнату, выставил трофей своей охотничьей доблести на стол в круг света под потрепанным абажуром и взял в руки кружку с чаем.
– Это кто такие? Симпатичные! – снова оторвалась от книги Ольга.
– Мускусный усач – один из самых красивых усачей средней полосы. – Я откинулся на стуле, любуясь переливами жука. Вдруг среди вечерней тишины, которую нарушал лишь мышиный писк в углу комнаты, послышался скрип и хруст где-то в недрах стены. Собеседники притихли. Хруст повторился, и вновь все стихло.
Егор быстро покосился на старые пыльные часы, стрелки которых единодушно сошлись на цифре 12:
– Я слышал, что в этом доме что-то не так. Убили здесь давным-давно кого-то, кажется, или еще что вроде этого. Вот и происходят странные вещи. Все эти звуки слышат кто здесь ночует. Надо было что-то еще подыскать – а вы: дешево, дешево!
