Быть огню - страница 17

– А я… – отвечал Эльбрено, – просто уеду отсюда в такие далекие края, чтобы никто не смог меня достать, и буду жить там до глубокой старости в распутной роскоши и в окружении прекрасных женщин.

Тьег фыркнул:

– О, Ирди Вездесущий! Уж от тебя я никак не ожидал такой банальщины.

– А чего же ты ожидал, мой юный принц?

– Что ты станешь путешественником, чтобы посмотреть все те места, о которых читал. Что, может, и сам напишешь парочку занудных книг.

Асавин хмыкнул, почесал подбородок. Он много раз думал, что будет делать после того, как осуществит месть и выплеснет ненависть, и ни разу он не подумал о путешествиях и приключениях. Слишком уж неспокойной была жизнь. Но, может быть, он мог бы заняться инженерным делом, как и мечтал когда-то? Нет, нет, все это прах и тлен. Пепел сгоревшей мечты.

Иногда Тьег просто молился. Монотонное щебетание имперской речи напоминало колдовские заговоры. Таким он нравился Асавину больше, чем усыпленным полумертвецом с алыми от Поцелуя зубами.

Время от времени Эльбрено помогал Дивнике в перевязках или простых процедурах с другими ее подопечными. Во время таких дежурств они подолгу разговаривали.

– Ты родилась в Айгарде? – спросил однажды Асавин.

– Да, но я плохо помню свое детство.

Асавин сразу уловил ложь. Она просто не хотела рассказывать о своем прошлом. Затем спохватилась, что, должно быть, сказала глупость и задала встречный вопрос:

– А ты? Ты из Ильфесы?

– Нет, из Иосы.

– Это тоже южный город? Похожий на этот?

– Нет. – Асавин наклонился к ней, сделав голос более тихим и доверительным. – Там нет моря, вокруг только степи и зеленые волны реки Адольфри. Там много желтого, оранжевого и белого камня, поэтому город похож на цветущее горчичное поле. Статуй там не так много, как в Ильфесе. Здесь они являют лики святых, в доспехах, с плюмажами и копьями. А там, – он слегка коснулся ее ладони, – много статуй прекрасных девушек из гладкого белого мрамора, изукрашенного разноцветной эмалью.

Его пальцы скользнули по ее ладони, обрисовав полукруг, и она не сразу отпрянула. В ее глазах вспыхнул и мгновенно погас желтый огонек.

– Думаю, поселись ты в Иосе, кто-нибудь обязательно высек бы из камня твой профиль, – горячим шепотом добавил Асавин.

Дивника прикрыла глаза, щеки порозовели. Ее было так легко смутить. Стоило только пронзить долгим задумчивым взглядом, сказать несколько ласковых слов, слегка коснуться… И вот, казалось бы, дело сделано. Но Асавин хотел не соблазнения. Он хотел обнажить не только ее тело, но и душу. Он хотел сорвать добрую личину и увидеть, что за ней скрывается. Что так искрит и вспыхивает в глазах, рождая в сердце нездоровый интерес.

Это была очень ловкая игра, в которой Асавин балансировал между отстраненностью и зноем, медленно подманивая робкого зверька. Он давно уже понял, что нравится ей. Ловил несмелые взгляды, мимолетные прикосновения, когда она вдруг невзначай поправляла складку его одежды или узелок завязок. Ей нравился запах его парфюма. Поняв это, Асавин принес ей несколько свежесрезанных гвоздик. Неясно, откуда Дарио раздобыли их. Возможно, прямиком с новенькой могилы, но это стоило того. Дивника бесконечно припадала лицом к цветам, любовалась, нюхала. Асавин смотрел на это, улыбался и думал, какое же она бестолковое маленькое создание.

Так как Лонан с Асавином часто засиживались допоздна, Дивника сама приходила в лабораторию, приносила им еду и воду. В ее присутствии Лонан забывал про свою обычную ворчливость и даже бывал любезен.