А в городе Воронеже произошло и вовсе трагикомичное событие. В какой-то момент на въезде в город с пирамид, собственно, этот въезд обозначавших, начала осыпаться лепнина. Состарились также и шпили, увенчанные двуглавыми орлами. Губернатор потребовал, чтобы городская дума из своего кошелька оплатила ремонт – дескать, нечего город позорить. Гласные же думы возразили – дескать, пирамиды устанавливал не город, а государственные власти, соответственно, на их совести и содержание собственного имущества. На этом губернатор счел полемику законченной и издал распоряжение: закрыть въезд в город для подвоз с продуктами. Торговля просела, начались первые признаки товарного дефицита. Дума – что делать? – пошла на попятный. Но с фигой в кормане. После ремонта пирамид вдруг обнаружилось, что по новому проекту ни лепнины, ни орлы, ни шпили им не полагаются.
Даже арочный мост через Березуйский овраг в городе Калуге почитался если не как идеологическая, то уж как историческая и архитектурная достопамятность. Мост, впрочем, того стоил – он представлял из себя древнеримский акведук с пятнадцатью арками в два этажа. Это чудо было выстроено в 1780 году скромным губернским архитектором Никитиным.
Даже сам овраг, впрочем, считался достопримечательностью. Один из современников строительства писал: «В городской части есть глубокий буерак, из известкового камня состоящий, по которому течет небольшой ручей, называемый Березуйка, в коей вода хотя берется не издалека, по большей части из его же сторон скопляется, однако, по причине отменной прозрачности и холодности от прочих буерачных вод отменно уважается. Сверх того у ней на устье сделан небольшой водоем, к которому вода из находящегося в яру родника проведена деревянными желобами, оная по вышеописанным своим качествам от жителей едва целительною не почитается. И хотя по химическим опытам ничего она в себе не содержит, чтоб в каком-нибудь целении делало ее употребительной, а содержит, так как и другие воды по здешним буеракам из известковых берегов протекающие, только тонкую известь, однако от обывателей пред всеми прочими носит почетное имя „Здоровец“».
Просто было и с героями, давно усопшие, страсти по которым улеглись, и потому подвоха от подобных изваяний никто не ожидал. В частности, когда в 1832 году в Архангельске открыли памятник Михайле Ломоносову работы скульптора Мартоса, все были только за. Про его пьянство и буйство характера было уже позабыто, а других грехов за ним, похоже, и при жизни не водилось.
Сам автор писал о фигуре: «Для составления моего монумента подала мысль, почитаемая лучшим творением Ломоносова ода одиннадцатая: «Вечернее размышление о божием величестве, при случае великого северного сияния»… Положение фигуры выражает изумление, которым поражен он, взирая на великое северное сияние. В восторге духа своего поэт желает вocпеть величие божие и принимает лиру, подносимую гением поэзии. Вот минута, изображенная для статуи Ломоносова, минута вдохновения, произведшая бессмертные стихи:
…Песчинка, как в морских волнах,
Как мала искра в вечном льде,
Как в сильном вихре тонкий прах,
В свирепом, как перо, огне,
Так я в сей бездне углублен
Теряюсь, мысльми утомлен».
А об отктытии «Санкт-Петербургские ведомости» сообщали: «Санкт-Петербургские ведомости сообщали: «Собравшиеся организованно прошествовали к памятнику от кафедрального собора. Там в присутствии большого числа горожан, представителей всех сословий, произносились речи, учащиеся читали свои стихи, играл оркестр Архангельского порта, были исполнены положенная на музыку ода М. В. Ломоносова «Хвала всевышнему владыке» и специально сочиненный кант. Вечером пьедестал памятника и ступеньки под оным были иллюминированы».
