Когда представление заканчивается, Кир оглушительно хлопает, подмигивая нашей счастливой малышке, которая, послав ему воздушный поцелуй, убегает вслед за своими подружками со сцены.
– Они такие милые, – растроганно говорю я, смотря на Володю.
– Не то слово, – соглашается он.
Наши взгляды встречаются и я вижу в его глазах отражение собственных чувств – любви и родительской гордости, прежде чем Кирилл грубо врывается в этот миг своим недовольным ворчанием.
– Может, вы уже пропустите меня? Хочу пойти к дочери.
– Да, я тоже хочу пойти к Варе, – говорит Володя, вставая.
Со стороны Кира сиденья заняты, так что было бы невежливо мешать людям, уходя из-за того, что наши дети выступили, потому что мини-концерт еще не окончен и другие детки ждут своей очереди. Актовый зал в саду ничем не отличается от театрального, что впечатляет, но неудивительно, учитывая какое это дорогое заведение. Мы с мужчинами движемся по узкому проходу между сиденьями, пока занавески задернуты и не начался второй номер, но делать это быстро довольно затруднительно и я спотыкаюсь на ровном месте. Сзади меня тут же подстраховывает сильная мужская рука и на миг, забывшись, я опираюсь на нее, прежде чем отскочить, как ужаленная, поняв, что это ненормально. Кир больше не может обнимать меня за талию, а я не могу прижиматься к нему в поисках опоры. Мы больше не вместе и нам хватает других неловких ситуаций, кроме случайных прикосновений. Видимо, устоявшиеся привычки умирают очень медленно, потому что даже спустя год после развода мои инстинкты срабатывают по старой схеме и мне это очень не нравится.
– Ты в порядке? – удивленный моей реакцией спрашивает Кирилл и Володя оборачивается, не понимая в чем дело, но я быстро отмахиваюсь.
– Ничего, просто споткнулась.
Оказавшись в коридоре, мы молча идем в сторону раздевалок, где переодеваются дети. Фима с Варей сидят на скамеечке в обнимку с мальчиком из их группы и широко улыбаются, пока мама мальчика делает их фото на телефон.
– Папа! – первой замечает нас Варя, подбегая и обнимая Володю за бедра.
Он берет дочь на руки, прижимаясь щекой к ее щеке, и я в который раз удивляюсь, до чего же они похожи. Интересно, в Варе есть хоть какие-нибудь черты матери, потому что я вижу только отцовские. Моя же дочь, в отличие от своей подружки, смесь меня и Кира, что видно по ее лицу уже сейчас, в раннем возрасте. Хотя Кир утверждает, что это не так и что Фима моя копия.
– Папотька, тебе понлавилось как я танцевала? – допытывается тоже виснущая на отце Фимка. – А тебе, ма?
– Ты очень красиво танцевала, зайчонок, – улыбаюсь я, целуя ее в макушку.
Кир же тискает ее так, что она повизгивает, как довольный щенок, заставляя меня улыбаться до боли в мышцах.
– Мы должны это отпраздновать у Барбоскина, – говорит мой бывший муж, словно ставит перед фактом.
– Вообще-то, мы с Володей и Варей уже договорились сходить в кафе-мороженое, – вставляю я, оглядываясь на напрягшегося Владимира.
В ответ Кир бросает на меня такой взгляд, что внутри все покрывается инеем. Я не понимаю, почему он так остро реагирует, но меня это настораживает. Я слишком хорошо знаю его характер, его реакции, чтобы не понять, что это что-то большее, чем раздражение. Ему не нравится Володя. Очень сильно не нравится.
– Хорошо, пойдем куда вы договорились, – неожиданно приглашает сам себя в нашу компанию мой бесцеремонный бывший муж. Я вижу, что Владимир не согласен с этим, но он только открывает рот, как Фима издает восторженный крик.
