Соски торчат… Стыдоба какая. Надеюсь, никто не увидит. Плюс, сейчас ночь, все спят. А к утру одежда уже подсохнет, я повесила её на электрическую сушилку в санузле.
Открываю дверь и, сама не ведая, что творю, выхожу в коридор.
Нужно пройтись по этажу и проверить палаты. Таковы мои обязанности.
И я иду. Шатаюсь, вижу размыто, испытываю жар кошмарный. И бёдра мои горят, будто свинцом налитые. Я щипаю их, еле-еле держу под контролем желание, чтобы не залезть пальцами под халатик и избавить себя от мучений.
Всего-то требуется зайти во влажную, горячую глубинку и немного подвигать пальцами. А там и прекрасный оргазм не за горами…
Пожалуй, так и сделаю. Закончу обход, где-нибудь уединюсь и избавлю себя от странных, порочных мук.
Со мной впервые нечто подобное происходит. Я впервые просыпаюсь в поту с животной жаждой секса. Всё это началось с появлением в моей жизни Вяземского…
Нужно всё-таки Илью проверить. Что-то переживаю, а вдруг я с дозой переборщила? Ведь рухнул он после укола как мёртвый.
Не успеваю подумать об этом, по спине пробегает волна ужаса. Со стороны палаты Вяземского раздаётся стон.
Это не стон страсти, это какой-то жуткий стон… Крик страха!
Я влетаю в палату и цепенею.
Вяземский лежит на кровати и дёргается в конвульсиях…
***
— Эй, Илья! Эй!
Даже прозреваю от той лютой картины, что сейчас вижу. Мужчину колошматит не по-детски.
Подбегаю к нему, чтобы подключить приборы! А может надо сделать укол?! У меня начинается паника. Суечусь возле кровати, не попаду за что хвататься. Я же одна! Я совершенно одна сегодня в отделении! Что делать?!!
— Ма-ма… — в кошмарном стоне, но невнятно, вдруг изрыкает он. — О-тец!
Шприц готовлю, набирая препарат, наклоняюсь над ним, а он глаза вдруг распахивает, хапнув губами воздух, будто только что вынырнул из глубины на поверхность.
Замирает. Успокаивается. Сам.
Мне становится не по себе…
Так это был сон? Он что-то во сне кричал?
Мама? Отец?
Похоже, ему приснился кошмар.
Даже жалость какая-то по пищеводу поднимается, смыкаясь кольцом вокруг горла, когда вижу дорожки слёз на висках Вяземского и его расширенные зрачки.
Он смотрит в потолок какими-то не людскими глазами. Пустыми и чёрными, как вопиющая мгла. Несколько раз моргает, потом… находит меня.
Зрачки медленно приходят в обычное состояние. Но он смотрит на меня, приоткрыв рот, и часто дышит. Губы мои рассматривает, потом скользит всё ниже и ниже… Застывает на торчащих, просвечивающихся через тонкую ткань халата сосках.
— Ты пришла… И под халатик ничего не надела…
Не успеваю вовремя среагировать, хватает меня за запястье, дергая к себе.
— Нет, я…
Вяземский очнулся от кошмара, теперь все его мысли были заняты мною. Он дернул меня, подхватив под попу, усадил на свои бёдра, впившись пальцами в мои ягодицы.
Широко раскрыв ноги, я приземлилась киской чётко на его стояк, прикрытый ничтожно тонкой простынкой.
Мама Мия…
Вот теперь я прекрасно чувствовала всю его длину. Я проскользила киской по члену, когда Вяземский меня к себе подтянул, оставляя липкую дорожку своей влаги на его твёрдой и большой выпуклости.
Он опять спит голым…
Вот шалун!
Какой шалун, Варя?! Негодяй!
Боже. Боже. Боже.
Что со мной?! Я сама не своя. Я возбуждена, разгорячена. И я вдруг поняла, что я не сопротивляюсь.
Я хочу его…
Я хочу заняться сексом.
Очень. Сильно. Хочу. Сейчас!
Мне слишком плохо, чтобы задумываться о последствиях. Я должна это сделать. Просто должна и всё. Это будто вопрос жизни и смерти! Если не получу освобождение — умру.
