Когда мы выходим на улицу из дома, озираюсь по сторонам и тут же облегченно выдыхаю. Стембольский не сошел с ума, а внял моей просьбе и не стал рыться в прошлом. Настроение сразу поднимается.
С сыном бросаем хлебные крошки для голубей на пустом пятачке возле мини-маркета, где проходит теплотрасса. Затем наблюдаем, как с крыши дома слетаются птицы, окружая нас небольшой стайкой.
— А почему они серые? Кто-то забыл им выделить краску поярче? — искренне не понимает Сашка.
— Тогда это были бы не голуби, а попугаи, — смеюсь и отламываю хлебный мякиш покрупнее. — А вообще они очень красивые, особенно белые, — в этот момент понимаю, что все-таки не сдерживаюсь и затрагиваю болезненные воспоминания о том дне, когда мы с Яном расписались.
Шикарной свадьбы не было. Ни тебе белоснежного платья, ни машин, ни гостей. Я попросила именно так. Ян настаивал на традиционном варианте торжества. Только тогда мне показалось это неправильным. Я посчитала, что не совсем дотягиваю до уровня их общества, и предпочла, как страус, зарыться с головой в песок. А зря!
5. Глава 4
Ян
— Ваш кофе, — ставит на стол серебряный поднос официантка с двойным американо, а я невольно тяну аромат ноздрями и прикрываю на секунду глаза. Воспоминания услужливо подкидывают самые болезненные обрывочные фрагменты подсознания. Где я учу варить кофе по-турецки ту, которая растоптала душу и предала, перечеркнув все хорошее, что между нами было, уничтожив будущее.
— Спасибо, — выдаю сухо слова благодарности в спину уходящей девушке, а затем перевожу взгляд на Женьку, друга детства. — Как же тебя так угораздило? — оценивающим взглядом скольжу по разбитой физиономии товарища и его сломанной руке.
— Любовь, — наиглупейший ответ получаю на свой вполне серьезный вопрос.
— Суриков, ты меня за кого принимаешь?
— Ян, тут навалилось все разом, — юлит и опускает взгляд в стол друг. — Я Трусовцу задолжал.
Чувствую, как давлюсь напитком, и начинаю закашливаться.
— Льву Федоровичу? Я не ослышался?
Ну мало ли на белом свете однофамильцев! Почему сразу известный в определенных кругах Трусовец? Хочется верить, что Женька при мозгах и совсем не идиот.
— Он, — печально отвечает товарищ.
Идиот.
— Сколько?
Теперь понимаю, что наша встреча состоялась не просто так, Женька пропадал периодами, а потом появлялся внезапно и снова отчаливал в свою настоящую реальность. А я не мог игнорировать его, особенно после того, как он подогнал отличного реабилитолога и остеопата. Эти два специалиста поставили меня на ноги, а Женька суетился и был моими руками и ногами в тот момент, когда у меня, кроме головы, больше ничего не функционировало.
— Много, — друг подтягивает мой телефон пальцами, торчащими из-под гипса. — Сними блокировку.
Он открывает калькулятор и начинает вбивать цифры. От появляющихся нулей на экране не сдерживаюсь и присвистываю в голос, привлекая излишнее внимание присутствующих людей в ресторане.
— Суриков, — едва сдерживаюсь от едких колкостей в его адрес и опять же не хочу напугать за соседним столиком пожилую женщину с внуком. — Ты чем думал?
— Тем местом, о котором ты подумал, Ян. Во всем виновата любовь.
Искренне не понимаю, друг сейчас бредит или разыгрывает меня.
— Ее зовут Милана.
По блеску глаз друга понимаю, что не врет и дело действительно принимает романтический оборот.
— Я ее когда увидел…
— Где же ты встретил ту, что подвела тебя под монастырь? Ты вообще в курсе, что сделает с тобой Трусовец? Бетон не его метод — это давно вышло из моды, а вот несчастный случай вполне подойдет, учитывая его связи в правоохранительных органах.
