– Шансы на реабилитацию, конечно, есть, но нужны люди, которые будут этим заниматься, понимаете?
– А вы? Вы чем здесь занимаетесь?
– Артём Данилович, мы обычная муниципальная больница со стандартным набором отделений, куцым штатом врачей. Всё, что зависит от нас – выполняется в полном объёме: капельницы, уход, мониторинг показателей. Этого достаточно для поддержки, но катастрофически мало для подобной клинической картины. Нужны связи, поддержка родственников, любовь, забота. Она должна захотеть жить, бороться… А она явно не хочет. Живёт в своём мирке.
Мы остановились у дверей палаты, откуда доносилось тооооненькое: «Артём…».
Глава 8
– Артём…
– Мне можно войти? – я даже говорить не мог. Не сводил глаз с небольшого прозрачного окошка в дверном полотне, сквозь которое видел крошечный силуэт.
Надежда на то, что это злая шутка, глупая ошибка и просто совпадение, в пепел превратилась… По языку растеклась горечь, череп заломило так, что думать было больно, а в ушах застрял голос моей Марины. Не было больше сомнений…
Не стал ждать разрешения, вошел в палату, и с каждым шагом сердце мое начинало биться все быстрее и быстрее.
Мы так давно не виделись… А я до сих пор помню её образ, её заразительный легкий смех, способность видеть во всем только хорошее, светлое. Парни её со школы называли блаженной… То булку свою отдаст, то сочинение за разгильдяев напишет, то к завучу пойдет, чтобы защититься за очередного хулигана.
Моя Мариша… Узнаю её из тысячи лиц, даже странная одутловатость, паутина трубок и тонкая простынка, покрывающая обнаженное тело, не могла спрятать от меня мою красавицу.
Девочка моя, что они с тобой сделали?
– Ааааартём, – тихо-тихо проскулила Марина, пытаясь сосредоточить свой взгляд на мне. Но её движения были резкие, устрашающие, очевидно, поэтому её и привязали. Дёргалась и сама пугалась этих движений.
Она казалась куколкой, сломленной, запуганной и совершенно беспомощной, беззащитной. Хотелось прижать, спрятать и унести из этого неуютного помещения с жужжащей аппаратурой.
– Это я, Мариш, это я…
И как только она услышала мой голос, некогда мягкие сочные губки изогнулись в какой-то странной гримасе. Зажившие трещины лопнули, капли крови стали собираться, срываясь на подбородок. Марина дергала рукой, словно пыталась коснуться меня, но не получалось.
– Тише, тише, – сел на кровать и прижался к ней. И Марина заплакала. Так жалостно заскулила, каким-то образом сумев сжать мой большой палец правой руки. – Я рядом. Не бойся…
– Артём… Артёша? Я ждала тебя, – каждое слово ей давалось с большим трудом. Бесцельно скользила взглядом по палате, то и дело ёжась, будто замёрзла.
– Меня? А муженёк твой с длинной родословной где? – я не смог сдержать злость, обиду, накопившуюся тоску и досаду. Они вырывались в хлестких словах, желании задеть побольнее.
Хотелось разозлить её, сделать так, чтобы Марина встала и вспыхнула ярким огоньком, отстаивая своё право на решения, на ошибки, на выбор!
Но ей словно всё равно было. Марина не отреагировала, только качнула головой, сталкиваясь со мной взглядом.
– Какой муж? Чей муж? – зашептала, а после снова вздрогнула. – Артёш… Артём!
– Да-да, Мариш, я здесь…
По взгляду видел, что бессознательного в ней сейчас больше. Глаза были красными, бегали, а тело содрогалось в судорогах на смятых застиранных простынях больничной койки. Моя хрупкая нежная девочка… Разве этого она достойна? Разве этого хотели для неё родители, заключившие союз с подонком и насильником?
