– Не понимаю, о чем ты, – возвожу глаза к потолку, поджав губы.
– Юль, он до сих пор ест чинно и благородно, – начинает давить на совесть Валерий. – Ты представь, мы на учениях, приближенных к боевым, а он, как придурок, сидит и по пятьдесят раз пережёвывает. С плотно зажатыми губами. Так можно и помереть с голодухи. Я-то всё не сожру, а эти, – на парней большим пальцем указывает, – ждать не станут. Вот и подумай над своим поведением.
Мне было лет пять. Лёва на год-полтора старше. Его тогда только перевели к нам. И он меня почему-то жестко дразнил. Так было принято, все всех долбут. Ну так вот. В один из дней нам дали на обед котлеты. С ума сойти! Мясо! Когда Лёва сел напротив и стал есть, я заявила:
– Есть рядом с ним невозможно. Так громко чавкает, что весь аппетит пропал, – встала и вышла из-за стола. Так и не доев котлетку.
Бог в лице голода покарал меня сразу. Я потом недели две ещё плакала, вкус котлеты вспоминая. Сказочная дурында.
Зачем-то Лёва рассказал парням эту историю. При любой возможности Валера её вспоминает. Как-то раз, он прислал поздравление на Новый год и пожелал, чтоб в моем окружении были только не чавкающие люди. Спасибо, очень приятно.
– Ты забодал, – вздыхаю.
Но ему уже всё равно. Дальше несет историю несчастного Льва в массы, коллегам моим её передавая в виде слегка искаженном, обогащая эпитетами, а-ля, «мерзко у тебя слюни летят». Так сказать, глаза на исчадие ада приоткрывает. Пример того, как сплетни рождаются.
– Юлька, нам тебя не хватает. Я, честно говоря, в шоке. Ты в поликлинике? С твоими руками?! Как так вышло? – спрашивает Ник, когда к дому меня провожает. Вызвался со мной поехать, чтоб проконтролировать.
Никто не знает. Родители только о причине догадываются.
Пожимаю плечами, дескать, так вышло.
– Николай Викторович с нами собирается, рассказывал тебе? – продолжает Никита, поняв, что я тот ещё собеседник. – Через месяц примерно.
Вот теперь уже я загораюсь. Именно то, что мне сейчас нужно. Чем хуже – тем лучше.
Дмитрий
– Рус, ты как с ней вообще? Ударной волной не сносит? – Богдан, он же Дан, – мой, пожалуй, лучший друг, недавно вернувшийся из затянувшейся командировки в Китай, обращается к Руслану Нагорному. Будущему мужу Саяры. Нет, пока что я к этой новости не привык, первый шок спал, осознание так и не появилось.
Руслан вопросительно приподнимает бровь, не удосуживаясь озвучить вопрос. Каждый раз, когда разговоры о Яре начинаются не по его инициативе, выглядит Нагорный агрессивно и раздраженно.
– Ой, не делай вид, что не понимаешь. Я Саяру знаю с детства. Она всегда такой была. Непробиваемой. Хочешь сказать, с тобой по-другому? – Дан откидывается на спинку кресла, расправляет на коленях тряпичную салфетку. – Сегодня случайно увидел, как она из прокуратуры вы…, – задумывается. – То ли выплывает, то ли вылетает. Тох, коллеги твои суицид не совершили после её визита? Они так забавно к окнам прилипли, когда Яра выходила, смотрели на неё с благоговением и ужасом в глазах, – ржать начинает, переключаясь на Федорова. Богдан понял, наконец, что Руслан с ним общаться не намерен.
– Пропесочила малеха, – отмахивается Толян. Вот уж с кого, как с гуся вода. – По делу. Расслабились мужики что-то, – сам якобы собранный.
– Надо напрячься, если на осколки в суде разлететься не хотите, ребята. Вы же от всего, что в процесс попадает, ждете стопроцентного обвинительного приговора?! – голос Саяры с издевательскими нотками слышится из-за моей спины.
