Ну а ты как думала, детка?
– Дмитрий, готовьтесь. Я руки помою и вернусь, – Юля быстро разворачивается и обращается к моей помощнице, попытка скрыться которой проваливается. – Покажете, где ванная?
Её боевой настрой подсказывает мне, что зря я в это вписался.
Поистине реклама – двигатель торговли, Людвиг Метцель был прав, однозначно. В моем случае она была скрытой, но тем не менее я повелся. Стадный инстинкт, мать его.
– Ну что, Дмитрий, воспаление ума подхватили? – обращается ко мне Юля, появившись в комнате спустя минуту.
Проходит к столу, на котором разложены лекарства. Пробегается глазами по листу назначений. Слишком много антуража создали. Лишнее.
Входная дверь хлопает. Юля ощутимо дергается. Бросает косой беглый взгляд в сторону, где находится источник шума.
– Юль, я всё так же не кусаюсь, – усмехаюсь. – Смелая девочка ведь.
– Произвожу такое впечатление? Ты на вид тоже поадекватнее друзей своих кажешься. На первый взгляд. Только на первый взгляд, – качает головой в сторону медикаментов. – Ложись на живот. Штаны спускай. Будем лечиться.
Наблюдаю за тем, как Юлины тонкие пальчики ловко разрывают упаковку шприца. Прикрываю ладонью лицо, вновь усмехнувшись, затем тру костяшкой большого пальца складку между бровей.
Дебильный Димочка. Тридцать четыре годика. Недалеко в развитии ушел за тридцать лет. В детском саду методы у меня примерно такие же были. Толкнуть, косичку макнуть в тарелку с супом. Сейчас членовредительство просто вектор сменило. На меня самого.
Мужественно терплю, как мне кажется. У Юли рука легкая.
– Может, физраствор простой в следующий раз или витамины? – потешается Юля, вытягивая иглу из моих мышечных тканей. – После этих лекарств очень часто постинъекционные инфильтраты появляются. Скопления клеток лимфы и крови под кожей, – поясняет. – Я бы тебе не советовала. Пользы для здорового нет. А лучше вообще найти забаву нормальную. Как маленький, честное слово, – нудит.
– А я и нашел забаву, – рывком поднимаюсь и сажусь на диване ровно, обхватываю Юлю ниже талии и усаживаю к себе на колени, быстро, чтобы и пикнуть не успела. – Зашла на ура, – добавляю, параллельно провожу носом в нескольких сантиметрах от Юлиной шеи. Делаю вдох глубокий. Запах сладкий, но ненавязчивый. Аскорбинка.
Юля из моих рук старается выбраться, отталкивает одной рукой. Во второй так и сжимает шприц.
– А ну-ка отпусти меня. Быстро! Я тебе в шею иглу воткну, – сжимает свободную руку в кулак и толкает в плечо. – Какой же засранец… мерзопакостный!
Надоело. Накрываю её губы своими, пока она растерянная глазами хлопает, сразу же поцелуй углубляю, проталкиваю язык в её рот. Пальцы неконтролируемо жестко в её бедра впиваются.
Сладкая девочка с острой кислинкой. Дух на мгновенье захватывает, пульс учащается.
Сначала Юля замирает, даже не дышит. Только глаза широко распахивает, молнии в меня мечет. Затем приходит в себя. Прижимается ближе ко мне, чувствую, как Юлина грудь касается моей кожи, словно одежды и нет на нас.
Следом острую боль в бедре чувствую. Твою ж мать.
Выпускаю Юлю из хватки. Опускаю глаза и смотрю на воткнутый через штанину в ногу шприц.
– Я ведь предупреждала! Не надо. Что же вы тупые такие. Или самонадеянные, – Юля пятится, на ноги встав.
– Юля, в чем проблема? – выдергиваю из ноги инородный предмет. – Ты мне нравишься. Я тебе тоже, можешь не отрицать, я не поверю. Вижу, как ты, твое тело на меня реагирует. Не дети уже. Что нам мешает проводить время взаимоприятно?
