Нужно было выживать, карабкаться, устраивать жизнь, благоустраивать ее, чтобы Мия ни в чем не нуждалась…
– Господин Ворошилов, конечно…
Опять врезается в мое сознание голос начальницы, но Роман на нее вообще, кажется, внимания не обращает, продолжает мысль:
– А при определенном раскладе вы продадите Алисе свой салон.
Мне чудится, в эту секунду Марина Анатольевна чуть не падает, а я в каком-то ужасе смотрю на мужчину, который вот так с ноги начал управлять моей жизнью.
– Не нужно мне ничего продавать! Я не привыкла отбирать чужое! – взвиваюсь и вклиниваюсь в разговор, Мия дергается, а я понимаю, что повысила голос.
Целую дочку в макушку и уже тише продолжаю:
– А знаете, с меня хватит! Я сама ухожу! Все! Прощайте!
Обхожу Ворошилова по дуге под его ледяной прищур. К черту. У меня срыв! Я хочу убежать отсюда! И я делаю это. Правда, не бегу. И то хорошо. Прихватываю свою сумочку и иду прямо к двери с Мией на руках, чувствую, как моя малышка свешивается и смотрит мне за спину.
Отчего-то я просто кожей чувствую, что она смотрит на Романа, как он на нас…
Дохожу до двери и натыкаюсь на еще одного амбала, который стоит снаружи и перекрывает мне путь.
Сжимаю губы.
– Пропустите меня! – выговариваю зло, киплю внутри от всего, что происходит.
Ненавижу богачей, которые считают, что могут распоряжаться чужой жизнью. Решать, кого миловать, кого судить!
Хочу свободы. Хочу дышать. И хочу увести Мию отсюда как можно дальше.
– Пропустите! – цежу зло и замечаю, как охранник с абсолютно холодным лицом переводит взгляд мне за спину.
Я знаю, на кого он смотрит и у кого молчаливо спрашивает разрешения. У меня в этот момент буквально позвоночник тянет от напряжения.
И спустя один мой вдох огромный мужчина в сером пиджаке и с наушником в ухе делает шаг в сторону, открывая мне путь.
А я просто вылетаю из салона, иду куда глаза глядят, даже не замечаю, что все это время несу Мию на руках.
Просто скрываюсь, будто преступница.
Я надеюсь, что все, что мне говорил Роман… это розыгрыш!
Бред же!
Зачем ему я в виде жены!
– Мама… палк!
Мия приходит в восторг, когда мы доходим до того самого парка, где я обещала ей погулять, а я вдруг понимаю, что от шока прошагала с дочкой на руках полторы остановки.
Наконец спускаю малышку на землю, и моя зайка тычет пальцем в сторону полноватой женщины в чепчике:
– Моложеное!
Улыбаюсь своей малышке, трогаю ее пушистые волосики.
Мир может хоть сто раз перевернуться и рухнуть, но главное мое чудо здесь, со мной, а все проблемы я решу, обязательно!
– Давай тогда на пару, – подмигиваю дочке, и она, хлопнув в ладоши, идет вперед.
Расплачиваюсь с улыбчивой женщиной, и мы с Мией, уплетая мороженое, идем в сторону парка, где в глубине, под сенью деревьев, расположена детская площадка.
Солнышко приятно припекает, и мне вдруг кажется, что все это было каким-то злым сном.
– Иглать! – радостно заявляет моя девочка, доедая свой пломбир.
Достаю из сумочки влажные салфетки и вытираю смешную мордочку, целую дочку в носик и отпускаю поиграть на площадке.
– Смотри, не пачкаемся, – привычно инструктирую, хотя знаю, что это нереально.
Присаживаюсь на скамеечку, с которой открывается прекрасный обзор на детскую площадку, и вздрагиваю, когда слышу голос из-за спины…
– Такая красивая девушка – и грустит…
Резко поворачиваю голову и вижу перед собой высокого худощавого мужчину. В черных очках с зеркальным отражением. В принципе, лицо правильное, но впалые щеки и излишне худая шея портят его внешность, добавляя слащавости в облике.
