– Ну извините, барышня, коли что не так сказал. Но, право, расстраиваться из-за такого пустяка…С кем не бывает!
– Много вы понимаете! – сквозь слезы запричитала Владислава. – А я, может быть, впервые осталась совсем одна. Незнакомое место, и никого рядом! Я просто не знала, что делать. Я думала… думала…
– Думать вредно, – назидательно изрек он. – А женщинам – особенно. От этого портится цвет лица.
– Да? – У Владиславы от удивления даже слезы высохли. – А мне мама говорила, что это от слез бывает.
– Как бы то ни было, сейчас ваше лицо испорчено. И советую перестать реветь. Идемте. И запомните раз и навсегда, – он выпустил ее плечи и жестом предложил следовать за ним, – что в вашем положении кричать во все горло опасно.
– Почему?
– Вы же сбежали от отчима и матери, – напомнил Лясота, шагая впереди. – И скрываетесь. Они наверняка уже заметили ваше отсутствие и объявили розыск. Если вы хотели только их немного напугать, то валяйте, дайте знать всей округе, где находитесь, чтобы первый встречный доставил вас на «Царицу Елизавету» в объятия родни. А если вам хочется увидеть своего отца, советую помалкивать и скрываться. Да и мне тоже…
Последние слова он произнес тихо, но девушка все равно услышала.
– Почему вам тоже надо скрываться? Вы ведь собирались покинуть пароход прошлой ночью. Зачем?
– Сел не на то судно и понял это слишком поздно, – вывернулся Лясота, ругая себя за длинный язык и не желая открывать своих тайн. – Но это все мелочи по сравнению с похищением человека…
Они вышли на ту прогалину, где хозяина сиротливо дожидался мешок с вещами, а трава была слегка примята. И, услышав последние слова, Владислава так и села:
– Каким еще похищением? Какого человека?
– Вас, барышня. Ваш отчим наверняка так и представит дело полиции – мол, нашелся негодяй, который украл любимую дочку с целью… ну, не знаю, что он там наплетет. Может, с целью получения выкупа или чтобы надругаться, или… не знаю и знать не хочу. Мне за это в любом случае грозит виселица. А я ведь только собирался помочь.
Владислава хотела было возразить, но вспомнила лицо князя Михаила Чаровича, его жадные властные объятия, его злой голос – и промолчала. Ее саму он, может быть, и не тронет, но вот на ее спутнике отыграется.
– Так что нам с вами надо держаться от людей как можно дальше, – подытожил Лясота. – И связываться с ними в самом крайнем случае. Да и то делать все буду я.
– А я?
– Не высовываться.
– Но…
– Вас ищут, забыли? Вас! Это ваши приметы будут на руках у полиции, которая будет искать всех похожих девушек вашего возраста. Про меня, конечно, ваш отчим может догадаться, но он не знает ни моего имени, – мысленно Лясота усмехнулся: «Настоящего имени!» – ни определенных примет. Он же почти меня не видел и отделается только общими словами: мужчина лет тридцати, чуть выше среднего роста, ну и так, по мелочи. – Про еще одну примету, которую пока скрывали рукава рубашки, он предпочитал молчать. Его запястий вроде на пароходе никто не видел. Иначе даже на борт бы не пустили. И эта девица пусть тоже подольше ни о чем не догадывается.
– Так что, дабы нас видело как можно меньше людей, путешествовать будем по ночам, а днем отсиживаться в укромных уголках вроде этого, – подытожил Лясота, снова укладываясь на траву. – Я собираюсь еще немного вздремнуть. А вы постарайтесь не шуметь и не теряться. Договорились?
