- Я тебе пирожное принесла, - говорит она, вынимая его из бумажного пакета, - Полет. Ты же любишь?
- Спасибо.
- И вот… кофе.
Опускается на стул напротив и ждет, пока я его съем. Мой удивленный желудок недовольно сжимается.
- Надо было тебе куриного супа принести, - сетует подруга, - и в чем только душа держится?
- Все нормально, - отвечаю набитым ртом.
- Нормально… ешь давай, силы тебе сегодня понадобятся.
От ее слов живот скручивает в узел. Я не хочу с ним встречаться. Боюсь, что увидев его, не справлюсь с эмоциями. Начну трястись, плакать или ругаться матом, как в прошлый раз. Рядом с ним я всегда плохо себя контролировала.
В полшестого, подписав с заказчиками контракт, я начинаю собираться домой. Аритмично дергающееся в грудной клетке сердце, сбивает дыхание. Кончики пальцев леденеют.
Нанеся на лицо еще один слой тона, крашу губы красным и поправляю прическу.
С учетом пробок, до дома отца добираюсь за сорок минут. Въезжаю во двор и сразу замечаю у подъезда черный Гелентваген Лебедева. Смотрится здесь неуместно и вызывающе. Как черная клякса на тетрадном листке.
Заняв место метрах в двадцати от него, я глушу двигатель, забираю сумку с пассажирского сидения и выхожу из машины.
Слышу, как хлопает дверь джипа.
Руслан идет мне навстречу. В расстегнутом пиджаке и белой рубашке, без галстука. Одна рука в кармане брюк, другая сжата в кулак. Волосы зачесаны назад, на щеках трехдневная щетина. Внимательный хмурый взгляд исподлобья.
Вдоль позвоночника расползается озноб. Сердце, сжавшись, отдает в грудь тупой болью.
- Здравствуй, Маша.
- Здравствуй.
- Поговорим? – спрашивает, заломив одну бровь.
- Говори.
- Предлагаю поужинать вместе и… все обсудить.
Это все равно неизбежно, поэтому, молча кивнув, я сворачиваю в сторону его машины. Открыв дверь, он ждет, когда я сяду. Потом обходит и садится рядом. Хотя обычно ездит на переднем пассажирском.
- Здравствуйте, Мария Сергеевна, - приветствует водитель.
- Добрый вечер, Михаил.
Пока Руслан называет ему ресторан, я вынимаю из сумки звонящий телефон.
Папа.
- Маша! Куда он тебя повез?!
- Все нормально, папа, не волнуйся, - шепчу торопливо.
- Зачем ты согласилась, дочка?!
- Мы… - скашиваю взгляд в сторону Лебедева, но в лицо посмотреть не решаюсь. В фокус попадают лишь широко расставленные колени, да ладонь с обручальным кольцом на пальце, - мы… условия развода обсудить поехали.
Вижу, как ладонь собирается в кулак.
- Куда?
- В ресторан. Пап, я скоро буду, не переживай…
- Будь на связи, Маша.
- Хорошо.
Отключаюсь и убираю телефон обратно. Прочистив горло, Лебедев отворачивается к окну. Я смотрю на свои, сложенные на коленях, руки. Дышу через раз, потому что каждый вдох наполняет легкие режущей болью.
Когда Гелентваген останавливается на стоянке ресторана, не дожидаясь галантности мужа, сама из него выбираюсь. Он догоняет меня уже у входа. Открывает передо мной дверь и заходит следом.
- Значит, не передумала? – спрашивает тихо, когда вручившая нам меню официантка отходит.
- Нет.
- Ты хорошо подумала, Маша?
- Да, Руслан, хорошо.
Шумно вздохнув, он откидывается на спинку стула и принимается постукивать пальцами по столу. Я же, открыв меню
, делаю вид, что выбираю блюда.
- Маш… посмотри на меня.
Вскинув взгляд, смотрю в его лицо. Говорят, чтобы человек думал, что ты смотришь ему в глаза, нужно смотреть на переносицу. Так и делаю.
- Ты совершаешь ошибку, милая.
