- Сейчас подготовлю. Минутку, - Маргарита неловко топчется на входе и почему-то не спешит выполнять поручение. – Еще что-то?
- Утром пригласи Жданова, - приказывает он медсестре, а дальше поясняет уже мне: - Он наш штатный психолог… - предупреждая мой протест, говорит грозно: – Это не обсуждается, Надежда. Его консультация входит в курс и обязательна для всех пациентов центра... Рита, поторопитесь! - рявкает, не отвлекаясь от меня.
Зверь захлопывается, отсекая нас двоих от внешнего мира. Сцепившись взглядами, сидим некоторое время неподвижно. Я почти не дышу, Назар хмурится.
- Пульс зашкаливает, - недовольно бубнит минуту спустя. Вскользь проводит пальцем по моему запястью, будто погладив, и отпускает руку. - Когда мы жили вместе, ты не кричала во сне. Давно у тебя ухудшения?
- После аварии я… - прикусываю язык и подбираю самую безобидную формулировку, чтобы Назар не успел навесить на меня медицинских диагнозов, - стала хуже спать.
- Хуже спать? – скептически выгибает бровь. - Ты все крыло на уши подняла, не говоря уже… обо мне, - добавляет сквозь зубы, стиснув челюсть так, что желваки играют на скулах. На доли секунды прикрывает глаза, массирует переносицу, а затем, стряхнув с себя человеческие слабости, продолжает безэмоционально, как машина: - После аварии, значит… Видимо, сильный стресс в совокупности с травмой усугубили твое состояние. Куда врачи смотрели?
- Я в порядке, - лгу, чтобы усыпить его бдительность. - Всего лишь приснился кошмар.
- У тебя нервный срыв, Надя, и это не норма, - импульсивно хватает меня за плечи, впиваясь цепким взглядом в мое бледное лицо. – Я слышал, о чем ты кричала во сне… Я всего лишь хочу тебе помочь.
Всеми способами он пытается достучаться до меня, но я только сильнее закрываюсь. Отчетливо помню первые месяцы после потери дочери – тогда Назар в панике затаскал меня по врачам. Лучшие и самые дорогие специалисты в один голос твердили, что у меня послеродовая депрессия и галлюцинации, выписывали транквилизаторы, от которых я медленно превращалась в овощ. Мне ничего не оставалось, как покорно согласиться со всеми вокруг – и замолчать. Лучше хранить переживания глубоко в душе, чем угодить в психиатрическую больницу.
Страх, что мне опять никто не поверит, выставив неадекватной, возвращается.
- Я не сумасшедшая, - испуганно выдыхаю Назару в лицо.
- Я не называл тебя так, - опомнившись, отпускает меня и отодвигается. Обреченно роняет голову, устремив взгляд в пол. - Я тебе не враг, Надя, и мне бы не помешала хотя бы крупица твоего доверия, - шепчет едва различимо.
- Я верю тебе… - касаюсь его опущенного плеча и поспешно уточняю: - как врачу. Просто боюсь, что после случившегося ты передумаешь и не будешь отпускать меня домой к сыну. Хотя ты обещал, Назар! – повышаю голос, призывая его сдержать слово.
- Хм... Наоборот, тебе бы не помешала смена обстановки, - окидывает задумчивым взглядом помещение. - Стены лечебного учреждения давят, палата чужая и некомфортная, а одиночество дает пищу для деструктивных мыслей. Так у нас ничего не выйдет. Для успешного лечения необходимы позитивные эмоции и здоровый фон. Как раз сын может тебе это дать. Я заметил сегодня, как ты оживала и сияла рядом с ним.
Легкая улыбка трогает его жесткие губы, и я не могу не отреагировать – мягко усмехаюсь в ответ, испытывая приятное умиротворение. Назар прав: даже упоминание о ребенке успокаивает и вдохновляет меня, придает сил жить дальше и бороться. В то же время, присутствие его сурового отца вселяет надежду.
