Шесть лет. Шесть лет прошло, но я всё ещё не могу его отпустить. И теперь, когда он так близок, а в то же время так далёк, я чувствую себя совершенно потерянной. Весь этот фарс с донорством — единственная возможность ещё раз быть рядом, хотя бы косвенно. И я боюсь, что после этого я действительно потеряю его навсегда.
Но сейчас есть дела поважнее. Нужно держаться ради мамы и ради Дианы. Они — моя настоящая жизнь. А Слава... Слава — это то, что давно должно было остаться в прошлом.
Так как ключи от машины мне не вернули, да и не вижу я ее на парковке, захожу в ближайший магазинчик и покупаю нижнее белье. Больничный халат мне дадут в больнице, а вот с остальным надо решать самой. Резиновые тапочки, ночнушка, больше на два размера, просто потому, что нет другой... Закупившись всем самым необходимым, возвращаюсь обратно в больницу. Надеюсь, эта парочка уже покинула мамину палату. Видеть их не желаю. Выполню свою часть сделки, и как только поправимся с мамой, вновь уедем из города.
Вхожу и с удовольствием отмечаю, что палата пуста. И даже то, что маму не привезли, тоже радует, потому что хочу быть тут, когда это произойдет.
Раскладываю вещи, с сожалением отмечая, что постирать перед применением не получится, и вновь присаживаюсь на кровать.
Надо проверить свой расчетный счет. Еще примерно месяц я не смогу зарабатывать. А значит, траты тоже надо будет сократить.
— Вернулась?
Неожиданно рядом возникает Слава.
И как я не услышала его прихода? Неужели так сильно была погружена в свои мысли?
Его вопрос не требует ответа. Он очевиден, поэтому я отмалчиваюсь.
— Операция закончилась.
Подскакиваю с места при этих словах, уже спешу на выход, как слова Славы меня останавливают:
— Доктор только что вышел из операционной. Твою маму подержат в реанимации двое суток. Посмотрят за ее состоянием…
— Так я не смогу ее увидеть?
— Пока нет, — отвечает он, устало отводя взгляд.
— А доктор? С ним можно поговорит? Что он сказал о ее состоянии, как она, объективно? В каком состоянии? Пусть не жалеет меня и говорит всю правду о ее здоровье.
— Успокойся, Аня. Он вышел, сказал, что устал. Немного отдохнет, придет к тебе и все объяснит.
Облегченно выдыхаю, вновь прохожу в палату и присаживаюсь на свою койку.
— Так я не смогу её увидеть? — повторяю я, пытаясь справиться с нарастающим чувством беспокойства.
— Не сейчас, — мягко, но твёрдо отвечает Слава.
Мои мысли скачут. Всё, что происходит, кажется каким-то кошмаром, от которого я не могу проснуться. Больница, неизвестность, эта новая женщина рядом с ним… и теперь мамина операция — всё навалилось разом.
— А доктор? — пытаюсь перевести разговор на то, что действительно важно. — С ним можно поговорить?
Слава хмурится, видимо, понимая, что я не успокоюсь, пока не получу ответы.
— Аня, — он делает шаг ближе, его голос становится чуть мягче, как будто мужчина пытается меня успокоить, — успокойся. Доктор вышел недавно. Сказал, что ему нужно немного отдохнуть. Он долгое время был на операции, понимаешь? Как только он отдохнет, поговорит с тобой и объяснит всё.
Я киваю, но внутри не становится легче. Эта неопределённость, ожидание убивают. Я хочу знать, как всё прошло, хочу понять, что с мамой. Что дальше?
— Ты должна подождать, — Слава кладёт руку мне на плечо, и это движение неожиданно вызывает прилив тепла и… боли. Ведь когда-то этот жест был для меня таким родным. Но сейчас, после всего, что между нами произошло, это скорее напоминание о том, что всё изменилось.
