– Артур! – ахаю я, созерцая на столе початую бутылку водки, нарезанную кружочками дешевую колбасу и горбушку черного хлеба. – Ты опять пьешь!
– О, посмотрите-ка, кто явился! – пьяно улыбается муженек. – Звезда полей и огородов, свет-Кира.
– Где Ярослава? – кружу по комнате испуганными глазами. По телевизору тихо идут мультики, но ребенка здесь нет.
– Она в детской! Наказана! – машет он рукой в направлении коридора.
– В смысле наказана? Ты с ума сошел? Ей три года! – рычу я, как разъяренная тигрица, устремляясь к дочке.
Нахожу ее в углу комнаты, она лежит на полу, подложив под голову ладошки, тускло горит ночник в виде кошки. Личико опухло от слез, а темные волосики прилипли к щечке.
Дыхание перехватывает, падаю перед ней на колени, в голове мечутся страшные мысли, я хватаю маленькую ручку и считаю пульс. Живая, слава богу. Она просто уснула.
Поднимаю на руки и перекладываю в кроватку, заботливо укрывая одеялом. Плотно закрываю дверь в комнату и ложусь рядом. Сердце разрывается от боли, глажу темноволосую макушку и тихо плачу от обиды. Нищета, пьянствующий муж и испуганный ребенок – вот моя реальность на сегодняшний день.
Поцеловав мирно спящего ребенка, глажу ее лобик, кладу поближе плюшевого медведя, плотно закрываю дверь и воинственно возвращаюсь в гостиную. Я этого так не оставлю!
– Ты в своем уме, Артур? – еле сдерживаясь, спрашиваю. – Она в слезах уснула на полу!
– Вот и молодец! – пьяно хохочет муж, наливая в рюмку прозрачную жидкость. – Работает мое воспитание!
– Почему ты пьяный? Что вообще происходит? Ты же не пил три месяца! Клялся, что завязал!
– Я не пьяный. Только начал! Будешь со мной?
Я в шоке от происходящего. Раньше Артур выпивал, но при дочери – никогда. Я и мысли не могла допустить, что без меня такое творится!
– Сколько она там провела?
– Как из садика пришли, может, позже. Я не засекал! Делать мне нечего!
– Два часа? – ошеломленно переспрашиваю. – За что? Она ведь еще малышка совсем!
– Она нассала в трусы! Я заставил ее их постирать в раковине, а потом наказал!
Боже мой! Изображение плывет перед глазами, когда я представляю себе эту картину. Маленькая девочка, вся в слезах стирает свои трусики.
– Ты – чудовище! – шиплю я как змея, хватаю со стола бутылку и бегу на кухню. Артур резко соскакивает с места, бросается следом, но я оказываюсь проворнее и выливаю в раковину практически все.
– Сука! – кричит и замахивается на меня кулаком. Взвизгнув, я уворачиваюсь, и удар приходит по стене, отбив шелушащуюся синюю краску.
– Только тронь! – кричу я, выставив перед собой пустую бутылку. – Я разобью ее о твою голову. Ты меня знаешь!
– Дура тупорылая! – сплевывает он на пол и проходит мимо. Я стою как натянутая струна, ожидая провокации, но муж не решается.
Скотина! Какая же он скотина. Сам лично уничтожает все доброе, что между нами было. Хотя, я опять себя обманываю. Доброго-то было всего-ничего. Первый год я провела как в тумане, в непроходящей депрессии и слезах, а по возвращении в Москву мы окончательно отдалились, и совершенно не можем найти общий язык, живем как соседи, сохраняя видимость семьи.
Остаток вечера проходит мирно. Я иду в душ, долго стою под горячими струями воды, закрыв глаза. Чтоб не видеть всего этого пиздеца, что окружает меня. Даже моя чистоплотность не может справиться с ржавчиной в ванне, ее нужно только менять. Голубая плитка со стены частично отпала, а краска пошла пузырями. Но на ремонт пока у нас денег нет.
