Но сейчас… сейчас он прижимал меня к себе, и наш поцелуй не был ни фальшивым, ни фиктивным, ни вымученным. Я тянулась к нему, поднималась на цыпочки, и ладони Златона поддерживали меня за талию, вжимая в себя так сильно, будто боялись отпустить.
Во мне расцветали эмоции. Светлые, нежные, почти невинные. Та юная девчонка, однажды доверившая себя парню, вновь показала свое лицо. Девчонка, запрятанная в самую глубь меня. Девчонка, которой я стыдилась, потому что она была слабая и слишком наивная. Сейчас я сама стала ею.
Нехотя, но всё же пришлось разомкнуть веки. Окружающий нас мрак рассеивался, змеи больше не атаковали, они замерли, застыли на местах, словно волосы у металлической Горгоны. Я была права. Это — зеркало. Отражение наших собственных чувств. Наш страх, наша застарелая боль подпитывали в них агрессию. Наши болезненные воспоминания кормили их темное нутро.
Небо просветлело, сквозь пушистые облака проклюнулись солнечные лучи.
Посреди притихшего порта стояли только мы. Туман рассеялся, и жуткие змеи исчезли без единого напоминания. Со стороны, наверное, казалось, что мы так обрадовались контейнеру, что решили быстренько скрепить радость поцелуем.
А мы… мы просто сходили с ума, затягивая себя в то прошлое, в котором была не только обида, но и любовь.
Я отстранилась первой, осмотрелась, переводя дыхание. Сердце колотилось как умалишенное. Губы полыхали.
— Прости за этот поцелуй, — сказала я, спрятав пистолет и убедившись, что кобура закреплена. — Монстры проецировали наши собственные чувства и питались нашим гневом. Я не смогла влезть им в сознание, но подумала, что, возможно, светлые эмоции их истощат. Как видишь, помогло. Хотя способ, прямо скажем, экспериментальный.
Златон на секунду опешил, будто не понимая, о чем я вообще разглагольствую, а затем криво улыбнулся и ответил:
— Не то слово, экспериментальный. Впрочем, будет желание повторить — обращайся. Отпугнем ещё кого-нибудь своей страстью.
— Злат… Между нами ничего не изменилось, — твердо напомнила я.
— Угу. — Он не спешил сменить форму, быстрым шагом возвращаясь к контейнеру. — Я на иное и не рассчитывал. Но идея занимательная. В следующий раз можешь обойтись без прелюдии, сразу раздевайся — думаю, монстры вообще в экстаз придут.
Мне показалось, что он взбешен сильнее обычного. Взбудоражен. Может быть, даже смущен? Хотя нет, Злат и “смущение” — антонимы. Скорее, хирург с тридцатилетним стажем смутится чьего-то голого тела, чем Златон — какого-то поцелуя.
Я едва поспевала за ним и почему-то ощущала себя неуютно. Будто не сложную задачку решила и нас обоих спасла, а сделала что-то запретное, неправильное. Влезла в самые закрома души и растоптала этим своим поступком всё то, что мы с трудом восстановили за неделю.
Но почему так?
Златон резко закрыл ящик, повернул металлические щупальца, чтобы заблокировать замок. А затем набрал на телефоне номер брата.
— Дитрих, срочно высылай своих ребят. Адрес отправлю сообщением. Здесь творится какая-то магическая дичь. Нужно подкрепление, чтобы увезти одну фиговину в вашу лабораторию на осмотр.
Он коротко рассказал всё, что с нами приключилось, добавил, что кейс заперт, но непонятно, вдруг те сущности, которые ожили после его открытия, появятся вновь.
— У меня после столкновения башка трещит нереально, перед глазами — черные пятна. Будьте аккуратнее, — подытожил Злат и действительно потряс головой, сморщившись.
