Женщина не повернула головы.
– Дочку-то хоть свою не пужай. Она жеж боится за тебя.
Однако даже упоминание Аи не заставило Шу выйти из ступора. Джен видел по глазам, что она сейчас далеко. И просто не слышит его. Сердце защемило в груди. В их маленькой деревне каждый был другому, как родной. Многие переживали за Дэя. Ведь он никогда так надолго не уходил. Но и задание от вана получил впервые. Кто-то поговаривал, что неплохо бы упросить наня Юна отправить кого-нибудь на поиски, но никто не решался идти с просьбами к старейшине, когда дело касалось поручения светлейшего Лаоху.
И вот сейчас, наблюдая отрешенный взгляд Шу и заплаканные глаза Аи, Джен понял, что не в силах больше терпеть.
Он резко поднялся и зашагал по низкой траве.
– Дядя Джен? – всхлипнула малышка.
Тот опустился перед ней на колени и крепко обнял. Почувствовал, как хрупкие плечики сотрясаются от беззвучных рыданий. Аи по-прежнему не хотела показывать маме своих слез. Раз мама не плачет, то и она не должна.
– Я помогу, – чуть дрогнувшим голосом молвил Джен, – чем смогу помогу. Схожу к наню. Попрошу за вас. Может, сам пойду искать отца твоего. Юн добр и великодушен. Он поймет.
– Спасибо, – глухо прозвучал голос малышки, – спасибо, дядя Джен.
Бортник натянуто улыбнулся. Сердце щемило все сильнее. Он не мог наблюдать за слезами ребенка. Даже если это дитя не его. Просто не мог. Возможно потому, что Шанди так и не послал ему в дар собственное.
***
Нань Юн жил в такой же глиняной хижине с соломенной крышей, как и остальные. Он не хотел и не любил выделяться. Носил грубую одежду, как все. Питался, как все. Прошло всего несколько лет, как был освоен здешний хутор, а он уже превратился в пусть и маленькую, но уютную деревушку у подножия гор рядом с небольшой бурной рекой, берущей свое начало где-то среди заснеженных вершин. Рокот холодной воды, стремительным потоком проносящейся мимо селения, привносил естественные покой и умиротворение. Нань обожал проводить время на берегу, любуясь красотами природы. Такой же цветущей и молодой, как и он сам. В лесах на противоположном склоне заливались щебетанием птицы, а на мелководье плавали рыбы, сверкая чешуйками в лучах солнца. Юн любил это место. Пусть оно не богато пригодными землями для возделывания почв, но в реке всегда полно мальков, а в окрестных чащах – дичи и дикого меда. Последний особо ценился при дворе великого вана и знати Хучена.
Вот и сейчас Юн, сцепив ладони перед собой, сидел на берегу и прислушивался к пению птиц. Наблюдал, как солнце восходит над хвойными макушками, а облака вальяжно плывут по синему небу. Обветренное лицо оставалось спокойным и умиротворенным, однако лоб прорезала глубокая морщинка. Думы мешали наню полностью насладиться покоем и гармонией.
– Почтенные господа требуют больше, – проговорил он вслух, – ох-ох-ох.
Привычка разговаривать с самим собой, пока рядом никого нет, появилась у него почти сразу, как только он поселился здесь. Тихое и уединенное место способствовало этому.
– Больше меда, – Юн почесал гладкий подбородок, – через месяц. Вдвое больше. Видать вернулся все-таки славный гун Фу из похода с добрыми вестями. Пир никак по такому случаю готовят. Это хорошо. Надобно усладить победителя и духов, – он вздохнул, – а вот у меня голова боли – где взять столько-то? Ох-ох-ох.
Нань снова вздохнул и потер ладони друг о друга. Изо рта вырвался клубок пара.
