Парадоксальная мысль о диких законах запада на диком российском востоке показалась ему забавной.
– Что это вы ухмыляетесь? – спросил незнакомец, разоблачаясь. Вода с плаща фонтаном обрызгала Федора. Интеллигентный баритон попутчика развеял все его сомнения в благонадежности этого человека. Без плаща, в свитере, он стал похож на таежного романтика советских времен, бродящего с гитарой по сибирским лесам в поисках сиреневых туманов и снежного человека.
Федор заложил руки за голову и с удовольствием объяснил:
– Да вот, подумалось вдруг: отчего это мы убеждены, что дикий запад с его странными законами – это где-то далеко, там, где нас нет. Между тем я, например, еду как раз оттуда, где давно обосновались эти самые законы.
– Бежите от них? – полюбопытствовал попутчик.
– Кто знает, от чего мы бежим и к чему в итоге придем, – философски отозвался Федор. – Спокойной ночи.
Он повернулся к стенке и быстро заснул.
В следующий раз его разбудил шорох над головой. Он почувствовал неясную угрозу, перевернулся на спину и увидел занесенный над ним нож, который держал бородатый попутчик с выпученными глазами. Федор перехватил его руку и с силой оттолкнул, потом ударил в грудь ногами. Бородач вылетел в коридор, проломал дверь.
От громкого удара Федор вновь проснулся. Не сразу разобравшись в происходящем, он бросился на попутчика, который колошматил кого-то в дверях купе. Федор зажал локтем его шею и стал душить, одновременно пытаясь выбить из руки нож.
– Да отвяжись от меня, – прохрипел попутчик. Тот, кого он держал за ногу, вырвался, вскочил и побежал в конец вагона.
– Кто тебя нанял меня убить, отвечай! – пропыхтел Федор.
– Идиот! – бородач вывернулся и ударил его кулаком по скуле.
В голове у Федора тренькнуло, он упал на диван, закрываясь руками. Но попутчик вывалился из купе и скрылся в коридоре.
Вскоре он вернулся, задвинул дверь, задумчиво потер шею.
– Удрал, – сообщил он. – Выпрыгнул в окно.
Федор смотрел на нож в его руке, с клинком странной закругленной формы. Бородач усмехнулся и бросил нож на стол.
– У вас своеобразное чувство благодарности, – сказал он. – Я спас вам жизнь. А тот головорез, очевидно, хотел снять с вас шкуру этим ножиком.
Федор на мгновение онемел, рассматривая орудие несостоявшегося надругательства.
– Как шкуру? – выдавил он. – Для чего?
– Вероятно, чтобы повесить ее на стену, – объяснил попутчик, садясь. Диван его был застелен, но спал он, очевидно, одетым. – Это нож для освежевания туш. Вы хоть успели рассмотреть того типа? Какой-то уродливый коротышка.
– Не успел, – сознался Федор, холодея сердцем и душой. – Я думал…
– Теперь уже не имеет значения, что вы думали. Но в следующий раз так ошибаться я вам не советую. Мне не понравилось подобное обращение со мной.
Он опять потер шею и откашлялся.
– Простите, – виновато произнес Федор. – Вы полагаете, будет следующий раз?
– Глядя на этот нож, я совершенно определенно могу сказать, что наш ночной гость имеет к вам личные претензии. На обычную охоту за кошельками с таким не отправляются.
Попутчик смотрел на Федора пристально, будто искал на нем малейшее чернильное пятно.
– Евгений Петрович.
Он протянул руку.
– Федор Михалыч, – ответил Федор.
– Надеюсь, не Достоевский? – серьезно спросил попутчик.
– Пока только Шергин, – еще серьезнее сказал Федор, натягивая брюки. – Направляюсь на Алтай по личным делам.
– Ирония судьбы, – со странным выражением произнес бородач. – Ну надо же.
