Царь Петр I «Западный либерал». Иностранцы о царе-реформаторе - страница 38

. Отец его имеет польский орден Белого Орла. Император и здесь, как всегда, был посаженным отцом жениха, а императрица – посаженною матерью невесты. В этот второй свадебный день я не заметил ничего особенного против первого дня, кроме разве того, что в первый при начале обеда было только два выхода – обеих подруг невесты и дружки, а тут прибавился еще один, по порядку первый – выход новобрачного. Он вошел, подобно тем, предшествуемый трубачами, шаферами и маршалом; до его появления против его места сняли несколько блюд и поставили поперек стола ряд опрокинутых тарелок, а у стола стул, на который молодой потом стал и по тарелкам прошел на свое место. Подойдя под венок, висевший над невестою, он сорвал его и, сев на место, подержал несколько над ее головою, потом поцеловал молодую и снова держал его ей перед глазами и над головою (на все это она смотрела очень насмешливо); в последний раз, держа венок, он опустил его так низко, что стрелка, воткнутая в косу новобрачной, запуталась в нем; его с трудом наконец отпутали и передали одному из шаферов. Тосты за здоровье были обыкновенные. За обедом много смеялись, частью над тем поручиком гвардии, который может так страшно хохотать, и о котором я уже упоминал как-то, частью над старым Иваном Михайловичем, отцом невесты, сидевшим против императора, который все с ним шутил. Кто не видал, тот не может представить себе, какое огромное количество желе съедает этот старик с величайшею поспешностью. Он взял себе (я не лгу) большое блюдо, уставленное стаканами и блюдечками. Император, уже знавший его слабость, тотчас заметил это и велел ему открыть рот, а сам встал с своего места, взял стакан с желе и, отделив его ножом, влил одним разом тому в горло, что повторял несколько раз и даже своими руками открывал Ивану Михайловичу рот, когда он разевал его не довольно широко. Бедный дружка (молодой князь Трубецкой) также терпел немало за столом императрицы: лишь только государыня подавала знак, сестра его, княгиня Черкасская, прислуживавшая за обедом и стоявшая позади брата, начинала щекотать ему под шеей, а он всякий раз принимался реветь как теленок, которого режут, что гостей очень потешало. После обеда начались танцы, сперва церемониальные, точь-в-точь как в первый свадебный день, без всякой перемены. По окончании их его высочество пригласил императрицу на польский, который продолжался довольно долго; потом его высочество танцевал с новобрачною менуэт, а затем еще со многими дамами, потому что его часто выбирали. Ее величество императрица во все это время сидела под тем же балдахином, под которым сидела и за обедом. Император ходил взад и вперед или сидел то с своими министрами, то с императрицею; он обыкновенно помещался возле нее с правой стороны, а его королевское высочество, когда не танцевал, постоянно с левой, и ее величество (как почти всегда) много с ним разговаривала. Император был в очень хорошем расположении духа: когда танцевал какой-то граф (делавший сильные движения руками и всем телом), он начал сперва сидя подражать ему, чему императрица от души смеялась; потом, когда тот стал танцевать во второй раз, он встал, подошел к его высочеству и, показывая пальцами на танцевавшего, повторял все его телодвижения. Его высочество много смеялся этому. Так как меня, между прочим, пригласила на менуэт младшая Шафирова, то я потом, с своей стороны, выбрал внучку новобрачного князя (дочь княгини Черкасской, лет двенадцати, с которою я уже познакомился, когда мы были в первый раз у князя Валашского); это, кажется, очень понравилось императрице, потому что она начала смеяться, потом долго говорила с его королевским высочеством. По причине тесноты в комнате мне часто приходилось танцевать близко от них, и я очень хорошо слышал, что ее величество говорила обо мне; герцог несколько раз назвал мою фамилию, из чего я заключил, что императрица до тех пор не знала меня хорошенько по имени. Все были в восторге от моей маленькой хорошенькой дамы, которая хоть и участвовала в первых церемониальных танцах, но менуэта в этот вечер еще не танцевала. Она и в самом деле заслуживает похвал и удивления, потому что для своих лет танцует как нельзя лучше; у нее, как и у матери, черные волосы, прекрасное правильное лицо и чудная фигура; манеры ее чрезвычайно милы