Царь с царицей - страница 12

– Хочу, чтобы все тебе было ясно в удалении из ближней Думы твоих братьев… Были большие надежды, что новые люди в ней дела большие государственные помогут устроить… Вроде и устраиваются… Только смущает меня, уж больно ловко одна рука другую руку моет… – с глубоко скрытой горечью в голосе пожаловался Иван Анастасии. – Сначала Сильвестр с Адашевым на место твоих удаленных братьев ввели в ближнюю Думу князя Дмитрия Курлятева…. А потом уже Сильвестр с Адашевым и Курбским, пользуясь покровительством Курлятева, начали все под себя подминать, царскую власть веригами своих ограничений отягощать… На словах все гладко, а на деле – ой, как не сладко… Рисуют реформаторы благостную перспективу укрепления единодержавия и могущества царской власти… Токмо вериги тяжкие ограничений так грудь царскую сдавливают, что царю уже и не дыхнуть и не развернуться, ни волю не изъявить, ни приказом на нерадивых и корыстных обрушиться… Все в их системе управления страшными ограничениями опутано… Понимаешь о чем я говорю?.. Всех моих советчиков объединяла ранее решимость не допустить прихода к власти Захарьиных… А теперь, когда твои братья задвинуты, советчиками движет новая идея фикс – ограничить царскую власть… И все это под сладким соусом резкой критики боярских злоупотреблений – от Глинских, до Захарьиных…

– Осунулся ты, милый, помрачнел… Морщины резче выступают от дум твоих тяжких… Неужто думаешь, что за братьев буду заступаться?.. Твоей воли перечить не смею – если на твоя воля царская… Токмо если ты с чужого голоса и по чужой воле братьев удалил от себя, со двора прогнал – тогда Господь тебе судья… Думай и действуй твёрдо и решительно, без оглядки на советчиков своих… Я ведь раньше от всей души одобряла твою дружбу и с Алексеем Адашевым, и с Андреем Курбским, даже с Сильвестром…

– …Почему даже с Сильвестром?

– А потому что ты больше всего прислушивался к наставлениям и советам Сильвестра… А потом уже Алексея, Андрея… Иногда мне казалось, что, если Сильвестр сказал бы тебе, откажись от своей супруги Анастасии – так надо Господу, не гневи Бога! – ты бы отказался от меня… А что говорить о моих братьях Даниле и Никите?.. Наверняка, сказал тебе Сильвестр – откажись от Захарьиных, не гневи Бога… Вот ты и отказался от помощи самых преданных нам людей…

– Остановись, Анастасия… Сколько слез мы выплакали с тобой тогда на богомолье над гробиком несчастного Дмитрия…

– Но нельзя же его гибель приписывать только нерадивости моих братьев… Иван, милый, неужели ты по-прежнему считаешь, что в том несчастье виноваты только одни мои братья безвинные…

Иван попытался погладить Анастасию по голове, но царица спокойно и твердо отстранила его руку. Иван, немного задумавшись, произнес глухим не своим голосом, в котором было замешано столько тоски и печали:

– …Когда-то ты думала не так… – Иван поежился от пробежавших по спине мурашек. – …Это сейчас, когда у нас с тобой есть сын-царевич Иван, когда ты снова брюхата, можно вести такие речи… А вспомни, что было с нами тогда на Белоозеро?.. На тебя страшно было смотреть… Да и братья тогда у тебя и у меня в ногах валялись – о своей вине перед Господом голосили, что сгубили младенческую душу Дмитрия… Али позабыла, Анастасия?..

– Ничего не позабыла… – Анастасия тяжело вздохнула. – …Время раны душевные лечит… Наверное, ты прав, что, не будь сына, и не жди я снова ребенка, по другому бы на мир глядела… Черным мне бы этот мир без маленького Дмитрия казался – это точно… А сейчас… Не знаю, что сейчас… Ведь мне передается твое отношение с друзьями-советниками… Женское сердце – вещун великий… Разве я не ощущаю, что тон твоих речей с советниками старыми после изгнания из ближней Думы изменился?.. Разве я не вижу, что, несмотря на их радость при удалении от тебя Данилы и Романа – их трудами и помыслами – появилась натянутость в ваших взаимоотношениях… Разве я не замечаю жестокий блеск в твоих глазах, когда ты говоришь о Сильвестре, Адашеве, Курбском… Скажи, Иван, ведь они, а не мои братья виновны в гибели маленького Дмитрия – не так ли?.. Ведь они все так устроили и подговорили старца Максима Святогорца, чтобы он напугал тебя зачем-то зловещим пророчеством… Зачем им нужны были твои и мои страдания, муки не выносимые – словно они смерти нашей желали… Разъединить нас с тобой задумали… Словно знают, что мне без тебя не жить, а тебе без меня… Ты что-то не договариваешь… Не мучай меня, откройся мне, ладо мое…