Контраст между правительствами регентства и Нарышкиных был разителен. Нёвилль заметил его, несмотря на то, что большую часть сведений о делах Софьи и ее сторонников (даже о внешности в характере царевны) получил от победивших «петровцев». Если рассказы о преобразовательных планах Василия Голицына и о китайской миссии Спафария были получены французом из первых рук (и переданы в меру их понимания), то остальные сообщения Записок по истории России 1682–1689 гг. были измышлениями придворных интриганов, старавшихся всячески опорочить повергнутых врагов.
Сведения Нёвилля о Московском восстании 1682 г. и злодейской роли в нем Софьи, о заговоре на Петра и его семью в 1689 г., о Крымских походах в значительной степени ложны, но не фантастичны. Главное даже не в том, что среди вымыслов попадаются реальные факты – француз передает рассказы, действительно ходившие по Москве, версии, настойчиво распространявшиеся победившей группировкой.
Благодаря Нёвиллю мы можем проследить самое начало образования тех представлений о регентстве Софьи, которые затем внушались народу на протяжении трех столетий и которые на тех же страницах опровергаются собственными впечатлениями путешественника, заставшего в Москве последние недели правления царевны и ее друзей.
Ценность положительных отзывов Нёвилля о личности, делах и планах Василия Васильевича Голицына особенно велика, учитывая резко отрицательное отношение самого автора к Московии и московитам. Имея мало возможностей наблюдать быт и нравы россиян, Нёвилль широко использовал рассказы жителей Немецкой слободы, а возможно, и иностранных резидентов или их служащих в Москве.
Вряд ли стоит сердиться на ехидного и колкого француза, ирония которого не скрывает опасливого отношения к поднимающейся на востоке державе. Он насмехается над российской армией – но подробно описывает ее походы, прогремевшие в европейских газетах[50]; не верит на словах в развитие русской торговли – но помнит об отлично налаженном ямском сообщении с Сибирью…
С чужих слов Нёвилль издевательски описывает Софью и хвалит юного Петра, но он правдив в своих впечатлениях – и со страниц Записок выглядывает страшный образ кровожадного детины с трясущейся головой и бегающими глазами. А ведь приход к власти «петровцев» спас дипломатическую карьеру автора, которого отправленный в ссылку Голицын не успел использовать во благо России, как он использовал Горна и иных эмиссаров Запада, вознамерившихся «учить московитов» «европейской конъюнктуре».
Более того, свержение правительства регентства означало такой успех Франции, о котором Нёвилль, если бы он выполнял секретную миссию, не мог и мечтать: международное значение России упало, Священная лига, участники которой только и ждали, как бы с наибольшей выгодой заключить с османами сепаратный мир, вскоре развалилась, а десятилетие спустя восточная держава надолго превратилась в служанку чуждых ей интересов, страну, в которой высшей наградой можно было считать производство в «немцы».
