Они, продолжает де ла Бетюн, «сообщили, что новый царь решил в своём совете начать войну с Литвой этой весной и что он уже приказал сделать большие приготовления и магазины запасов на границах. Они добавляют, что царь совещался о том, воевать ли ему со Швецией или Польшей, и что его совет принял решение атаковать последнее королевство. Если это окажется верным, то Сейм будет принуждён заключить мир с Портой по меньшей мере на условии уступки Молдавии, и мы удачно воспользуемся этой новостью, чтобы подтолкнуть Речь Посполитую к тому, что мы желаем», т. е. к выходу из Священной лиги.
Мы не знаем, кто таков граф Ромен, игравший в путешествии Нёвилля первую роль (и потому им не упомянутый). Но очевидно, что из массы живых рассказов этих безответственных лиц о «Московии» маркиз выбрал то, что могло бы развлечь и утешить Людовика XIV. Государственный секретарь по иностранным делам маркиз де Торси должен был, при всеобщей в те годы нелюбви к Франции, хоть иногда рассказывать королю обнадеживающие «новости». Даже если они были абсолютно ложными. Россия не собиралась покидать Священную лигу и следила, чтобы этого не сделали другие. Но распространение подобных слухов при дворе Яна III, который был не прочь заключить сепаратный мир с турками и предать союзника, было на руку обоим королям, польскому и французскому.
Нёвиллю очень не понравилась Россия, где авантюриста при дворе не приняли. Но в Европе было много дворов! В «Посвящении» к своим Запискам он уверяет, что ездил затем с поручением Яна III в Ганновер выразить соболезнование герцогу Эрнсту Августу по поводу смерти сына. Разумеется, автор представляет себя тайным агентом Франции в лице маркиза де ла Бетюна, для которого должен был собирать новости.
Такими лицами, приносящими разнообразные слухи и выполняющими мелкие поручения, были обычно незнатные путешественники: купцы, наёмные офицеры и т. п. Статуса это побочное занятие не давало. А Нёвиллю, хоть в издании Записок для французов он и хочет показаться верным и даже романтически тайным слугой Франции, требовался именно статус. В конце концов, он же был француз!
Направившись в 1690 г. в Версаль с соболезнованиями польского короля по случаю смерти французской дофины, наш герой, по его словам, представляясь «посланником», «мог посетить проездом некоторые дворы, при которых меня хорошо знают и всегда оказывали учтивый прием». Скорее всего, Нёвилль и здесь преувеличивает: «посланником» Речи Посполитой к Людовику XIV он быть не мог, зато сопровождать такого посланника, да ещё на свои деньги, мог устроиться. Под прикрытием польского посольства он действительно мог перевозить письма Бетюна, хотя и в таком деле оказался ненадёжен.
Как выяснила не так давно И. де Мадаряга, при возвращении из Версаля в Варшаву Нёвилль забыл в багаже и потерял секретные документы, направленные с ним тайному агенту Франции в Германии Бенуа Бидалю – парижанину, прикидывавшемуся шведским бароном[69].
В 1691 г. Нёвилль (неясно, в каком статусе) вновь посетил Францию. Он передал де Торси маловажное, не содержащее обращения и даже не подписанное информационное письмо маркиза Бетюна, «которое я сейчас получил… по тайному каналу», причём уверял, что имеет поручение передать его «в собственные руки». Сопроводительная записка к письму написана кем-то другим и лишь подписана Нёвиллем. Она свидетельствует, что государственный секретарь по иностранным делам Франции авантюриста не принял, сказавшись больным. И клочок бумаги, возможно, просто взятый Нёвиллем со стола де ла Бетюна, был передан де Торси с нарочным.
