Царица Теней: возвращение Персефоны - страница 16

Персефона. Одна из прекраснейших детей Зевса срывала незабудки и лютики и плела из них чудесные венки, один из которых надевала сама, а другой всегда относила матери. Нот знал, как дорожит своей дочерью Деметра, и не посмел бы забраться к Персефоне под хитон или подшутить над ней, он мог лишь ласково касаться её плеч и напевать тихую спокойную мелодию, используя голоса птиц и природы. Он не показывался ей, не желая смущать, хотя знал, что она чувствует его присутствие.

За оливковой рощей вдруг что-то произошло, и стайка беспокойных птиц упорхнула оттуда с надрывными испуганными криками. Персефона встала и обернулась, всматриваясь в рассветную даль. Нот сделал то же самое. Сначала до них донеслось отдалённое ржание, цокот копыт, а затем из-за деревьев вырвалась четвёрка угольно-чёрных коней в драгоценной сбруе, они несли за собой колесницу, которой управлял незнакомый тёмный силуэт. Нота передёрнуло так, что он едва не призвал своего северного брата Борея, но вовремя одумался, заметив, с каким любопытством Персефона смотрит на колесницу. А колесница, к ужасу Нота, остановилась. Солнечные лучи ещё стелились по земле и падали на спину владельца колесницы, мешая тем самым рассмотреть его лицо, но Ноту и не нужно было его рассматривать, он уже знал. Персефона же и представить не могла, какой опасности подвергает себя, так открыто, так откровенно разглядывая его.

Персефона часто бывала на Олимпе, в чертогах Зевса, но никогда прежде не видела старшего брата из трёх верховных богов, того, чьё имя боялись произносить даже самые бесстрашные. Несколько раз она спрашивала о нём у других богинь, но смогла узнать лишь то, что иногда он проезжает по полям и лесам, покидая свои мрачные владения, мчится на чёрной колеснице, запряжённой четвёркой коней, чтобы на краткий миг взойти на Олимп и встретиться с братом. Персефона так же слышала, что во время встречи трёх братьев остальные боги покидают Небесный город, а бог звёздного неба Астрей раскидывает над землёй мириады звёзд, чтобы почтить знаменательное событие, и тогда можно увидеть млечный путь. Триединство верховных богов, царей трёх миров, самый сильный союз из возможных, и если Жизнь и Мир были созданы любовью страстной, то триединство богов стоит на любви братской. Воплощение жизни, Воплощение смерти, Воплощение порядка – каждый из них значим по отдельности, но только вместе они сильны и только вместе дадут миру процветание. Как невозможно избавиться от жизни, избежать смерти или нарушить естественный ход вещей, так и невозможно представить, чтобы один из братьев канул в небытие.

Гелиос заметил Персефону и тёмный силуэт напротив неё, нахмурился, вспомнив строгую Деметру, и послал особенно яркие лучи в глаза Персефоны. Она зажмурилась и прикрылась ладонью, а когда снова смогла видеть, на фоне неба уже не было ни тёмного силуэта, ни колесницы, ни четвёрки угольно-чёрных коней.

Нот воздал хвалу великому Гелиосу и расслабился, продолжил свою нехитрую игру с волосами Персефоны. Он остался с ней на весь день и не ушёл даже тогда, когда венки её были закончены, и она, нацепив один на голову, засобиралась домой…

Цветы благоухали, шумели от тёплого ветра травы, журчал ручей. Гелиос почти завершил свой дневной марафон и начал спускаться к кромке далёкого леса, когда перед спешившей домой Персефоной возникла удивительная бабочка. Её крылышки меняли цвет в зависимости от цвета лепестков того или иного цветка, на который она садилась – бабочка перелетала с места на место, вызывая любопытство. Кому как не Гее было знать, что вызовет любопытство у богини цветов, богини цветения… Персефона устремилась за бабочкой, она хотела узнать, куда летит это прекрасное создание. Поле, берег ручья, оливковая роща, и вот бабочка села на совершенный в своей красоте нарцисс, замерла на нём и медленно исчезла, принимая облик лепестков. Глаза Персефоны вспыхнули восхищением, сама она, ещё юная богиня, не до конца понимала собственные силы, не понимала, что может создать нечто подобное… удивительное. Нот восхитился вместе с ней и не подумал останавливать, когда она опустилась на колени и склонилась к цветку.