Госпожа Господиеси кивнула.
– И поля на этих склонах не дар божий. В одиночку, поди, с ними труднехонько справляться, – продолжала матушка, опуская в миску руки.
Госпожа Господиеси снова кивнула. Лицо у нее скорбно вытянулось.
– Думаю, госпожа Господиеси, лучше будет, если ты уведешь его в дом и нальешь ему чашечку чая, – приказала матушка. – Можешь передать, я сделаю все, что в моих силах.
И опять повитуха кивнула – на сей раз с благодарностью.
Когда она ушла, матушка положила ладонь на влажный лоб госпожи Плющ.
– Ну, Флоренс Плющ, – промолвила она, – посмотрим, что можно сделать. Но сначала… избавим тебя от боли.
Чуть повернув голову, она увидела полумесяц за незастекленным окном. Между светом и тьмой… Что поделать, иногда ты там, где ты есть, и выбора у тебя нет.
– БЕЗУСЛОВНО.
Матушка даже не обернулась.
– Так я и думала, что ждать тебя не придется, – сказала она, опускаясь на колени в солому.
– Я НИКОГДА НЕ ЗАСТАВЛЯЮ СЕБЯ ЖДАТЬ, – откликнулся Смерть.
– Ты знаешь, за кем пришел?
– ВЫБИРАЮ НЕ Я. НА САМОЙ ГРАНИ ВСЕГДА НАЛИЧЕСТВУЕТ НЕКОТОРАЯ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ.
Матушка почувствовала, как в голове возникли слова, похожие на тающие кубики льда. Стало быть, на са́мой-са́мой грани есть место… выбору.
– Рана слишком серьезная, – произнесла она наконец. – Слишком.
Через несколько минут она почувствовала, как мимо проскользнула жизнь. Смерть тактично удалился, не сказав больше ни слова.
Когда госпожа Господиеси дрожащей рукой постучалась в дверь и вошла, то обнаружила матушку в коровьем стойле. Заслышав шаги, матушка Ветровоск выпрямилась – в руке она сжимала большой шип.
– Вот, торчал у нее в ноге, – промолвила матушка. – Неудивительно, что она взбесилась. Попытайся убедить его не забивать корову. Она им еще пригодится.
Госпожа Господиеси бросила взгляд на завернутое в одеяло маленькое тельце, лежавшее чуть в сторонке. Госпожа Плющ мирно спала.
– Я сама ему сообщу, – продолжала матушка, стряхивая с подола солому. – Что же касается ее… Ну, она молода, здорова, в общем, ты справишься. Приглядывай за ней, а через пару дней либо я загляну, либо нянюшка Ягг. Кстати, в замке вот-вот понадобится кормилица, предложи ей. Так будет лучше для всех.
Ни один из жителей Ломтя не посмел бы возражать матушке Ветровоск, и тем не менее по лицу повитухи скользнула тень неодобрения. Матушка, конечно, это заметила.
– Ты по-прежнему считаешь, что я должна была посоветоваться с господином Плющом? – спросила она.
– Я бы именно так и поступила… – пробормотала повитуха.
– Он тебе не нравится? Ты считаешь его плохим человеком? – поинтересовалась матушка, поправляя шляпные булавки.
– Да что ты!
– Вот и мне он ничем не насолил, чтобы я делала ему еще больнее.
Агнесса вприпрыжку поспешала за нянюшкой Ягг. Доведенная до белого каления нянюшка могла двигаться с такой скоростью, словно где-то внутри ее начинали работать поршни.
– Но, нянюшка, к нам, в Овцепики, частенько заглядывают всякие жрецы! Самые разные!
– Омнианам тут не место! – отрезала нянюшка. – В прошлом году они тут появлялись! Парочка даже посмела постучаться в мою дверь!
– Но дверь именно для этого и предна…
– А еще они подсунули под нее листовку! С надписью «Раскайся!», – продолжала нянюшка. – Раскаяться? Мне? П-фу! В мои-то годочки уже поздно начинать каяться. Этак ни минутки свободной не останется. Кроме того, – добавила она, – я почти ни о чем не жалею.
