– Вы проиграли. Kianna! – Существо издало пустой пронзительный звук, который заменял сьельсинам смех. – Беги к своему императору и передай, что вы проиграли. Эта планета – наша.
– Вот как? – парировал я и сделал еще шаг, чтобы показать, что не боюсь. – Это ты ползи к своему и передай, что скоро я приду по его душу.
– Tsuareu suh cadolo ni ne? – снова рассмеялось Хушанса.
«Все думаешь, что можешь победить?»
Я отошел и дал отмашку левой рукой.
Солдаты поняли сигнал. Два гренадера обстреляли останки генерала. Тело-марионетка разлетелось в фиолетовом фейерверке, в сиянии которого моя тень раскинулась далеко на песке.
Дальше – тишина.
Оставалось ждать. Вскоре в небе вспыхнуло и почти сразу погасло новое солнце. Затем еще одно. Третье затмило звезды, одну за другой. Флотилия прибыла строго по расписанию. Спустя немного времени в небе появились шаттлы и лихтеры и обстреляли производственные корпуса. Мы дожидались помощи в пустыне, наблюдая непродолжительный бой за Эйкану. Коллайдеры были нейтрализованы, и наши войска без опасений смогли взять завод.
Наконец, вместе с настоящим солнцем, поднявшимся над Вирди Планум, на горизонте появился похожий на наконечник стрелы силуэт «Ашкелона». Он приземлился в сопровождении двух шаттлов, откуда выскочили Бандит и медики. Лишь тогда ко мне подошел юный Леон.
– Как у вас все это… – он обвел рукой останки третьего или четвертого тела Хушансы, коллайдеры и далекие очертания завода, – получилось?
Никакого тебе «милорд», никакого «сэр».
– Я уже говорил, – ответил я, – в некоторых слухах есть немалая доля истины.
После моей смерти на «Демиурге» навязчивые сны преследовали меня даже в фуге. После Анитьи, после дней, проведенных на вершине другого мира, я заново переживал во снах все, что видел. Тихое открыло мне время, вложило в мою голову прошлое, настоящее и все варианты будущего. Целые вселенные событий столь невероятных, что их невозможно отличить от сна. Я отпил из этих вод и как будто выпил целый океан – проглотил, но не удержал и выплюнул обратно.
Ко мне возвращались фрагменты общего видения, звуки и образы, ощущения, отложившиеся в бессознательных механизмах моего слишком человеческого мозга. Я был скован по рукам и ногам и хромал, будто старик. Меня окружали сьельсины, глядя лицами без масок и сверкая черными прозрачными зубами. Стражники подгоняли меня копьями. Впереди половиной яйца возвышался черный купол, на ступенях которого дожидался силуэт в черно-лазурном одеянии, увенчанный серебряной короной.
– Ты же знал, что до этого дойдет, родич, – заявило Сириани Дораяика, буравя меня черными глазами, и, подняв когтистую руку, указало на небо. – Время на исходе.
Я проследил за жестом – и закричал.
– Адриан!
Темнота.
Свет.
Холодная сухая рука на щеке. Запах дыма и сандалового дерева.
– Валка…
Мы были в постели. Она включила лампу – вычурную, из цветного стекла – и приподнялась на локте. Я не сразу вспомнил, где нахожусь. Глаза блуждали вдоль резных балок и по потолку с лепниной, останавливались на деревянных пилястрах, джаддианских коврах и высоких окнах, выходивших на балкон и сады.
Поместье Маддало. Сананна. Несс.
Старинная вилла некогда была аббатством, где еще до прихода Империи на Несс жили монахи – последователи Сида Артура. Она примостилась на утесе над деревнями, окружавшими крупный город Сананну. По ночам высокие шпили и циклопические постройки сухих доков, достигавшие мили в высоту, искусственно подсвечивались, а в воздухе раздавалось пение цикад. Ласковый ветер колыхал пышные кипарисы, окружавшие пасторальные сельские дома, напоминая мне о родных краях.
