Поспешив туда, Шарлотта помогла собрать оставшихся муравьев. Показала на госпитальный шатер. Ее суахили[16] оставлял желать лучшего.
– Дава, – произнесла она, увлекая за собой женщину и дитя. – Вашей дочери надо лекарство.
Обезвоживание – и от холеры, и от тысячи прочих этиологий – могло убить ребенка меньше чем за день.
– Куза, куза, – настойчиво повторяла Шарлотта, проходя вперед.
Кругом уже суетились местные. Многие вооружились метелками из пальмовых листьев, сражаясь с полчищами муравьев. Она пристроилась за туземцем из племени балуба, который обмахивал такой метелкой дорожку, ведущую к госпитальному шатру. Следуя за ним по пятам, Шарлотта успешно добралась до брезентового полога перед входом. Из-за него сразу вырвался запах дезинфектанта и йода, на миг заглушив повисшую над лагерем вонь.
Один из врачей – Корт Джеймсон, седовласый педиатр из Нью-Йорка – заметил ее появление.
– Ну что там у вас, доктор Жирар? – спросил он на английском – фактическом языке медперсонала.
– Очередной случай диареи, – отозвалась она, заводя женщину и ребенка внутрь.
– Сейчас я ими займусь. – Но сначала он передал ей дымящуюся жестяную кружку с кофе. – Подзаправьтесь. Похоже, что вы едва успели открыть глаза. Пара минут погоды не сделает.
Благодарно улыбнувшись, Шарлотта обеими руками приняла кружку. Вдохнула аромат. От одного только запаха сердце забилось чаще. Кофе здесь был густой, как сироп, – далеко не тот изысканный petit café в ее излюбленном парижском бистро. Вся медицинская бригада уже обрела натуральную зависимость от этого варева и уже чуть ли не всерьез обсуждала возможность употреблять его внутривенно.
Шарлотта отошла в сторонку, чтобы насладиться как короткой передышкой, так и темным горьким эликсиром.
Взгляд ее упал на крепкую фигуру Бенджамина Фрея, двадцатитрехлетнего аспиранта-биолога из Кембриджа, который совмещал возню с больными с работой над кандидатской диссертацией. На рыжеволосом аспиранте был тропический костюм цвета хаки и шляпа с широкими мягкими полями. А еще пара белых кроссовок, которую он каким-то мистическим образом ухитрялся держать в первозданной чистоте – ни пятнышка. По его порывистым движениям и редким нервным тикам она подозревала у него расстройство аутистического спектра, но даже если так, то на его способности хорошо справляться со своими обязанностями и общаться с людьми это никак не сказывалось. Правда, иногда этот молодой человек мог вдруг глубоко погрузиться в изложение всяких эзотерических тем, нисколько не обращая внимания на интерес слушателей – или же отсутствие такового.
Когда он склонился над густой лентой муравьев и подцепил одного из них пинцетом, Шарлотта подошла ближе. Ей было любопытно это неожиданное вторжение – эта новая напасть, угрожающая лагерю.
Фрей оглянулся через плечо, когда она присоединилась к нему.
– Dorylus wilverthi, – объяснил он, поднимая захваченный образец повыше. – Африканский кочевой муравей. Еще называется «сьяфу». Одна из наиболее крупных разновидностей бродячих муравьев. Солдаты вроде этого могут вырасти до полудюйма в длину, а их матка, или королева, – до двух дюймов. У них такие сильные и крепкие жвала, что туземные племена используют их укусы для наложения швов на резаные раны.
Шарлотта почувствовала, что парень приготовился к одному из своих длинных дискурсов, и перебила его.
– Но откуда они тут взялись?
