Отстоять своего любимчика Романова деда Лёня отстоял, но ни о каком выдвижении уже речи быть не может. Ну, я и не сомневался, что опытные партийцы и аппаратчики сделают всё чётко и точно. Надо попытаться позвонить Пашке, узнать, как там всё прошло. Белоконь меня на переговорный пункт не отпустит, тут и к бабке не ходи… Значит, нужно съездить за Славой и уболтать её заехать на почту.
На обратной стороне последнего листа от руки написано: «По прочтении сжечь». Рядом с надписью стоит красный штампик «Совершенно секретно», такой же, как на первой странице. И есть ещё одна надпись, сделанная карандашом: «Завтра будем утверждать нового зав. отд. по науке». Против М. никто не возражает.
Я иду в курилку, прошу спички и сжигаю письмо и конверт. Парни смотрят с любопытством.
– От жены, – поясняю я. – Всегда письма сжигаю.
– А чё?
– Привычка подпольщика.
– Она на машинке что ли пишет?
– И с печатями, – усмехаюсь я. – Начальница.
– Подкаблучник, – ржут пацаны.
Перед разводом меня вызывает замполит.
– Брагин, что за письмо?
– Какое письмо, товарищ капитан?
– Ты из меня дурака-то не делай! Ясно тебе?
На вопрос про дурака лучше не отвечать.
– Где, я тебя спрашиваю!
– Сжёг, товарищ капитан.
– Да я тебя! Как ты посмел-то! Это же… От кого письмо? Отвечай!
– Это из ЦК, касательно моей работы в «Факеле». Вам единственному сообщаю, потому что вы коллега по политической работе. Прошу больше ни с кем этот вопрос не обсуждать!
– Что-о-о?! – пытается немножко быковать он.
– Товарищ капитан, вам известна формулировка «по прочтении сжечь»?
Он осекается и хлопает глазами.
– Я являюсь комсоргом крупной военизированной организации. Вы же знаете, что это значит?
– Ну…
– Спасибо за понимание, товарищ капитан. Могу я рассчитывать на поддержку с вашей стороны?
– Э-э-э, – тянет он.
– Отлично, спасибо большое. Но, как бы то ни было, я остаюсь в полном вашем распоряжении и к среде готовлю политинформацию.
– А вот это правильно! – обретает он почву под ногами. – Молодец!
– Разрешите идти?
– Иди…
– Товарищ капитан, не распространяйтесь, пожалуйста, насчёт пакета. К тому же у нас здесь охрана рубежей Родины на первом месте, а всё остальное подождёт.
Он молча кивает.
Через пару дней на построении я готовлюсь получить приказ выдвигаться в дозор. Но ежевечерний ритуал вдруг прерывается. К майору подбегает дежурный и сообщает, что того требует к телефону начальник погранотряда. Белоконь недовольно приказывает нам ждать, а сам уходит в пункт связи.
Лейтёха уехал в Наушки и не успел к семи, поэтому мы просто остаёмся стоять на плацу. Майор отсутствует довольно долго. Наконец приходит злой, как собака, в руках держит план-график на сутки.
– Мансуров! – выкрикивает он.
– Я!
– Идёшь в дозор вместо Брагина!
– Так я же завтра должен, товарищ майор… А сегодня у меня…
– Отставить разговоры! – зло обрубает Белоконь. – Брагин завтра вместо тебя пойдёт.
– Но у меня тогда не сойдётся…
– Отставить, я сказал! Всё у тебя сойдётся! Я не слышу!
– Есть сегодня в дозор, – недовольно подчиняется Мансуров и бросает на меня не самый добрый взгляд.
Но я-то ни сном, ни духом. Я только руками развожу. На территорию въезжает «уазик». Из него выходит старлей и Слава в таможенной шинели. По строю пробегает шепоток.
– Старший лейтенант Козловский, ко мне! – командует Белоконь.
Лейтёха подбегает, чеканит шаг, строевик, блин.
– Товарищ майор, старший лейтенант Козловский по вашему приказанию прибыл!
