Я качаю головой.
– Не могу. Я заскочил только перекусить и тут же еду назад на завод.
Она поднимается и кладет руки на бедра. Я еще не видел этого костюма.
– Ну, с тобой не соскучишься! – говорит она. – Особенно, если учесть, что мне удалось сплавить детей на весь вечер.
– Джули, у меня на заводе ЧП. Один из самых дорогих станков полетел сегодня утром, а он мне нужен для обработки одной детали, это очень срочный заказ. Я должен быть там сам, – объясняю я ей.
– Ладно, как угодно. Только дома есть нечего. Я думала, мы пойдем куда-нибудь, – говорит она. – Ты же сам вчера сказал, что сегодня мы куда-нибудь сходим.
Тут я вспоминаю. Она права. Это было одно из обещаний, которое я ей дал вчера, когда мы мирились.
– Извини. Послушай, мы можем сходить куда-нибудь на часок, – предлагаю я ей.
– Это ты называешь провести где-нибудь вместе вечер? – спрашивает она. – Давай вообще оставим эту тему, Ал.
– Выслушай же меня, – пытаюсь я ей объяснить. – Сегодня утром неожиданно явился Билл Пич. Он собирается закрывать завод.
Ее лицо меняется. Оно прояснилось, или мне показалось?
– Закрывать завод… правда? – спрашивает она.
– Да, дела совсем плохи.
– А ты говорил с ним о новом назначении? – интересуется она.
Сначала я не могу поверить в это, потом отвечаю:
– Нет, я не говорил с ним о моем новом назначении. Моя работа здесь, в этом городе, на этом заводе.
Она осведомляется:
– Но если завод собираются закрывать, тебя что, не интересует, куда мы переедем? Меня, например, интересует.
– Пока это не больше, чем разговоры.
– А-а, – тянет она.
Я чувствую, что свирепо смотрю на нее.
– Значит, ты на самом деле хочешь уехать отсюда, и как можно быстрее, так?
– Это не мой родной город, Ал. И у меня нет к нему тех сентиментальных чувств, которые испытываешь ты, – отвечает она.
– Мы здесь всего шесть месяцев, – напоминаю я ей.
– Всего-то? Каких-то шесть месяцев? – повторяет она. – Ал, у меня здесь нет друзей. Мне, кроме тебя, общаться не с кем, а тебя постоянно нет дома. Я ничего не имею против твоей семьи, но после часа разговора с твоей мамой у меня такое чувство, что я начинаю сходить с ума. Знаешь, мне кажется, мы здесь не шесть месяцев, а намного больше.
– Ну, хорошо. А от меня, что ты хочешь? Я не просился сюда. Меня назначили сюда для того, чтобы я делал свою работу. Это было просто делом случая, – говорю я.
– Не очень-то счастливого, – замечает она.
– Джули, у меня нет времени для того, чтобы опять приниматься за выяснение отношений, – пытаюсь остановить я ее.
У нее начинают катиться слезы.
– Отлично! Давай, уезжай! А я буду сидеть здесь одна, – всхлипывает она. – И так каждый день.
– Ну, Джули.
Я обнимаю ее. Мы молча стоим так несколько минут. Она перестает плакать, отступает на шаг и поднимает на меня глаза.
– Извини, – говорит она. – Если тебе надо назад на завод, тогда тебе лучше ехать.
– Может быть, сходим куда-нибудь завтра вечером? – предлагаю.
Она разводит руками:
– Как хочешь… все равно.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти, потом оглядываюсь на нее:
– Ты будешь в порядке?
– Да, конечно. Я найду что-нибудь поесть в холодильнике, – отвечает она.
Про ужин я уже забыл. Я говорю:
– Ладно, а я куплю себе что-нибудь по дороге на завод. Пока.
Сев в машину, я обнаруживаю, что у меня пропал аппетит.
С тех пор как мы переехали в Бэрингтон, Джули было непросто. С удивительным постоянством каждый раз, когда заходит разговор о городе, она начинает жаловаться, а я начинаю его защищать.
