Андрусю оставался месяц до восемнадцати лет. Этой весной он окончил гимназию. А теперь сидел над кутьёй таким грустным, словно его только что вытащили из грязи, и никак не мог прожевать первую ложку.
Андрусь не мог терпеть того факта, что не успел попасть под призыв. И уже не попадёт – война закончилась.
– Ты хотел быть в крепости, вместе с призывниками? – сурово спросила ожившая пани генеральша. – Чтобы тебя поймали, как зайца?
– Я мог бы сделать хоть что-то!
– Что ты бы сделал? Тебе бы даже оружия никто не дал.
– Я бы нашёл себе дело, – процедил Андрусь.
– Ещё найдёшь.
– Война закончилась! Мы проиграли.
– Мы сидим дома и едим вкусно, – заметила старая генеральша. – Значит, не всё пока проиграли.
– Но война закончилась.
– Одна война закончилась – ещё одна будет.
– Когда? Через сто лет?
– Думаю, ближе к зиме, – пани генеральша посмотрела в окно так хмуро, словно ожидала там увидеть эту несчастливую зиму. – Когда реки встанут и грязь на дорогах замёрзнет. Или летом, когда всё высохнет… Я думаю, всё-таки летом.
– Но кто с кем воевать будет? – не унимался Андрусь. – Мы уже и так всё проиграли! Хуже, чем в Потоп! Некому воевать!
– Известно, кто, – парировала старая Крашевская. – Воевать будут немцы с русскими. К этому всё и шло.
Андрусь так и замер с ложкой в руке.
– Но они же теперь… союзники, – произнёс он.
– Не союзники, – сурово ответила генеральша. – У них сейчас общий враг. Это другое. И учти – теперь, когда наша армия кончилась, врага у них больше нет.
– И зачем им ссориться?
– Потому к этому они шли, – всё с тем же суровым спокойствием произнесла генеральша. – И им уже некуда сворачивать.
– Но за что же им воевать?
– Вот за это, – ответила пани Крашевская и обвела костлявой рукой комнату. А потом добавила, как для непонятливых: – За эту крепость и за этот город.
– Но немцы же сами его отдали!
– Сегодня отдали, а завтра опять заберут.
Они, как всегда, обедали в просторной столовой на первом этаже особняка. Шкафчики из красного дерева начищены настолько тщательно, что, когда за столом подносили ко рту серебряную ложку, можно видеть, как по лакированной глади красного дерева поднимается отражение, похожее на крошечную серебряную звёздочку.
А вот высокие, от пола до потолка, окна были заперты, несмотря на тёплую погоду. Хозяйка не хотела, чтобы в столовую летела пыль от марширующих почти по соседству советских солдат.
Покончив с кутьёй, хозяйка повернулась к воспитаннице.
– Зайдёшь ко мне после обеда.
– Да, конечно, – Целестина вдруг ощутила, что ей стало трудно глотать.
Это от волнения.
Зная характер пани генеральши, никогда не угадаешь, что тебя ждёт, когда приглашают лично встретиться. Будет это подарок, сюрприз, нагоняй – или всё это вместе и сразу…
После обеда Андрусь поднялся в свою комнату, и в доме воцарилась неожиданная тишина. Было очень боязно идти к кабинету, постучаться – и всё-таки войти через дубовую дверь с небольшим стилизованным окошком-розой из матового стекла.
Кабинет генеральши напоминал скорее лабораторию. Возле двери был небольшой секретер из чёрной сосны, всегда открытый и заваленный счетами и бумажками. Отсюда генеральша управляла финансами.
Вдоль стен, в стеклянных шкафах – книги, огромные и старинные, с готической вязью на титульном листе. Иногда на кожаных переплётах можно было найти даже след от цепочки – значит, раньше эта книга была прикована к одной из полок в монастырской библиотеке.
