Целитель – 6 - страница 24

«АТАВКР! – подумал Гирин с удовольствием. – Звучит, как «атас!»

Среда, 24 ноября. День

Москва, проспект Вернадского

Я молча, с каким-то глупым ожесточением выполнил все измерения по физпраку, занес результаты в тетрадь и показал преподу – тот глянул, кивнул и расписался в практикантской книжке.

И куда теперь? Пару по английскому я пропускаю. Завалиться в общагу и покумекать над аудиоредактором? Музыканты мне памятник воздвигнут рукотворный за минусовки, за фланжер или хорус, да просто за обработку треков. Не хочется…

– Надо, Миша, надо! – процедили губы, кривясь. – Вперед, и с песней…

Мой верный зеленый конь ждал меня на стоянке. «Поехали…»

Вскоре я миновал тетю Дусю и вознесся на десятый. В Центре НТТМ держалась гулкая тишина. Никого. Все прилежно грызут гранит, даже умница Скоков.

Равнодушно заведя «Коминтерн», я уставился на экран. Тяжко… Какая-то чернота на душе. И легче не становится, тяготит всё сильнее, да еще и срамный страх преследует: что скажет Рита?

И что я отвечу Рите?

«Ритка-маргаритка» незаметно стала для меня «Мариком». Это ласковое умаление прижилось, возведясь в степень интимного прозвища. Никто так не называл мою девушку, лишь я один. Марик…

На экране протаяла четырехлучевая звезда, но я отвернулся, крутнувшись в неудобном кресле. Ритки не было полторы недели – она уезжала на Украину по каким-то семейным делам. То ли сошлись ее родители, то ли, наоборот, развелись, уже официально, я не интересовался. Вдруг Марику неприятна эта тема…

А вчера Рита вернулась. Позвонила, радостная такая – соскучилась, говорит… И что ей сказать сегодня?

– Правду, – буркнул я, нехотя запуская программу «Музред».

Самое поганое заключалось в том, что мне было хорошо с Инной. Как она вскрикивала, как извивалась подо мною, раскрываясь до донышка… Меня передернуло, как от надкушенного лимона.

«Ой, вот только не надо юлить, бормоча всякую ерунду про соблазн, про искушение, про сексуальную магию! Ведь ты мог отказать Хорошистке, но не стал! – корила меня совесть. – Почему?»

А потому! Уйди я тогда – всю свою жизнь жалел бы о несбывшемся…

Я мрачно засопел – и вздрогнул от телефонного звонка. Неужто Рита?..

– Алё? – звонила Инна. – Алё? Это ты, Миша?

– Я, – глухо упал ответ.

– Там никого нет? А то я пищать буду!

– Нет, я один.

– Мишечка, я беременна! – заголосила трубка, еле вмещая бурлящий восторг.

– От меня? – похолодел я, чувствуя, как всё вокруг беззвучно рушится, распадаясь в тяжелую свинцовую пыль.

– Да! Да! Да! Мишечка, родненький! Ну, прости, прости меня! Или, хочешь, не прощай! Да, вот такая я… Ну, что уж теперь… Ну, не вышло у меня всё, как у людей, так что же мне – не жить теперь? Ой, прости, несу, что попало… Вчера мне сказали, что я на второй неделе, и… Утром сдавала всякие анализы – очень боялась, что врачи ошиблись, но все точно. Ох, даже не думала, что бывает столько радости сразу! Ты только не переживай, ладно? Олег приедет завтра… Он милый, и все у меня теперь будет хорошо! Никто. Никогда. Ничего. Не узнает! Да, да, да! Я поступила плохо, я роковая фемина и всё такое… Но я счастлива! Прощай, родненький! Спасибо тебе огромное-преогромное, за всё, за всё! Без тебя я… Ах, прощай!

Я медленно отнял от уха телефонную трубку и аккуратно положил, прерывая короткие гудки. Долго сидел, тупо глядя перед собой. Потом встал и пошел. Куда? Куда-то…

Шел и думал. Вернее, как бы намечал мысли, а они сами плелись, одна за другой. Не то чтобы я уж очень озаботился судьбой дитяти. Нет, излишним чадолюбием не страдаю. Рита – вот кто беспокоил меня по-настоящему, и тоскливое утробное поджимание как бы готовило меня к неизбежному исходу.