Наше любование ткаными сокровищами прервал оглушительный стук в дверь.
Мы с Люной переглянулись.
— Привыкай, девка. Тут так почти каждый день! — вздохнула травница и поспешила вниз по ступенькам, голося на пределе сил:
— Иду я уже, иду! Что, пожар?
— Малинка рожает! — донеслось приглушенно с крыльца густым басом.
Нас вынесло за двери прежде, чем я сформулировала вопрос, потому задавать его пришлось на бегу:
— А кто эта Малинка? Жена его?
Люна, несмотря на одышку, расхохоталась в голос.
— Ты главное при старосте этого не ляпни! — отсмеявшись, вполголоса посоветовала она. — Малинка — его любимая… кобыла!
Я сглотнула и перехватила поудобнее корзину со снадобьями.
Вот как-то не готовил меня мединститут к такому…
5. Глава 4
До деревни бежать пришлось не слишком долго.
Я-то думала, травница живет на отшибе, а оказалось всего лишь полупрозрачная березовая роща да заросли боярышника отделяли ее домик от остального села. Но тропинка, по которой мы шли, с трудом угадывалась в густой осоке. Редко ходят по ней, вот и заросла. Ну да, если раз в день и по одному человеку…
Поселок выглядел мило и самобытно. Почти привычные бревенчатые срубы, каких до сих пор в отдаленных селах полно, завершали покатые крыши, выстланные пушистым камышом. Сизо-серые неровные «шерстинки» придавали деревне некоей волшебной атмосферы. Казалось, вот сейчас из дверей — пусть и не круглых — выйдут мохноногие низкорослики, а за ними маг с трубкой и длинной седой бородой.
Но нет.
Максимум, что меня ждало сегодня мохноногого, это лежащая на соломенной подстилке лошадка. Не слишком крупная, скорее ближе к пони. Густая зимняя шерсть потемнела пятнами от пота, кобыла тяжело дышала и уже не ржала, а только сипела периодически.
Мне пришли на ум собственные мучения, и я от души пожалела бедолагу.
Травница же, не тратя время на эмоции, бухнулась на колени рядом с оттопыренным хвостом и деловито принялась ощупывать выпирающее пузо.
— Давно она так? — отрывисто спросила Люна.
Забег по тропинке дался ей нелегко, пожилая женщина с трудом переводила дыхание, но сразу же включилась в работу.
— Почитай с прошлого вечера. — Староста, имя которого я не успела выяснить, неловко почесал макушку. — Я ее устроил и спать пошел, а утром прихожу, она еще не того.
— Не того! — передразнила его старуха. — Сам ты того! Кто ж роженицу одну оставляет?
— Ну дык кобыла-то молодая, здоровая. Одного уже родила, чего ей… — забормотал мужик.
— Жене своей такое скажи! — фыркнула Люна и, что-то про себя прикинув, нырнула рукой… туда.
Меня передернуло. В гинекологи я никогда не стремилась, рождение детей вспоминалось с ужасом и неверием — неужто решилась, и не раз? А тут еще и животное, не человек, анатомия другая, не говоря уже о том, что взбрыкнуть может ненароком и поминай как звали!
Только Малинка и не думала брыкаться. Глаза прикрыла и дышала часто-часто, не шевелясь почти. Понимала, наверное, что ей помочь пытаются.
— Масло дай, — скомандовала Люна и не глядя протянула назад руку.
Я наконец опомнилась, поставила корзину на пол и откинула тряпичную салфетку. Внутри аккуратно, переложенные соломой, лежали пузырьки, чистые полосы ткани, кусочки чего-то малоаппетитного и — неожиданно — яблоко.
Подписано ничего не было, так что масло я выбирала на глазок. Где потеки и характерная густота во флакончике.
— Ну же! — поторопила меня травница, протягивая уже две руки, одна из которых была перемазана кровью и прочими выделениями. — Поливай!
